Пустыня, грусть в степных просторах.
Синеют тучи. Скоро снег.
Леса на дальних косогорах
Как жёлто-красный лисий мех.
A desert, grief in grassland wide.
The clouds turn blue. Snow's on its road.
The woods on a remote hillside
Are like red-amber foxy coat.
Под небом низким, синеватым
Вся эта сумрачная ширь
И пестрота лесов по скатам
Угрюмы, дики, как Сибирь.
Below blue-skies near the horizon
All this wide-open, dun and stark,
And motley forests up slopes rising
Siberia-like are wild and dark.
Я перейду луга и долы,
Где серо-сизый, неживой
Осыпался осинник голый
Лимонной мелкою листвой.
The dales and meadows I'll have passed,
An aspen wood, a lifeless fellow,
With nothing on as it's just cast
Its small change leaves of lemon-yellow.
Я поднимусь к лесной сторожке,
И с грустью глянут на меня
Её подслепые окошки
Под вечер сумрачного дня.
I'll hike up where a wood lodge hides
And will be sadly stared at
By its small blindish window lights
Towards a dusky faint sunset.
Но я увижу на пороге
Дочь молодую лесника:
Малы её босые ноги,
Мала корявая рука.
I'll come across at the doorway
The woodman's daughter, a young girl,
Her tiny feet still shoeless stay,
A clumsy hand touched a stray curl.
От выреза льняной сорочки
Её плечо ещё круглей,
А под сорочкою — две точки
Стоячих девичьих грудей.
Because of her flax shirt cut-out
A more round shoulder now rests,
Beneath the shirt two marks look proud,
Two maiden upright perky breasts.