За высокой стеной, на Введенском холме,
В стороне от веселья людского
Спит кладбИще в своей вековой тишине,
И таинственно манит нас снова.
Под ногами шуршит прошлогодней листвой,
Я иду по тенистым аллеям,
Поражают надгробья своей красотой,
Раздвигают в прошедшее двери.
Птица Сирин печальную песню поет
Над могилой певца и поэта,
Стережет там покой всю-то ночь напролет,
Песнь ее отзывается эхом.
Здесь распятия, ангел с разбитым крылом,
И часовен старинная прелесть,
Вековые деревья шумят надо мной,
В лучах солнца верхушками греясь.
Серый портика мрамор, прикрытая дверь,
Так печальна немая фигура,
Красотой мастерства поражает своей
Этот памятник из ниоткуда.
Больше века прошло, а легенда жива,
Там и вера, и страсти, и козни,
Чувств высокий накал та эпоха несла,
Достигали трагедии розни.
Эта дверь в никуда, и последний тот шаг,
Что она в простоте совершила,
Виноватая поза, и бальный наряд,
Да, любила она, согрешила.
Ждал за дверью ее, в нетерпенье горя,
Он в безумье ревнивом и муке,
Первой пулей-ее, второй-также себя,
Жизни смерть предпочел без разлуки.
Эта повесть стара, но нейдет из ума-
Ведь он сам заказал то творенье,
Чтобы облик жены сохранить на века,
Не предать его чтобы забвенью.
Лучше памятник вряд ли удастся найти-
Видно делал хороший художник,
На плите гробовой-лишь Леон, да Софи,
Да и крест, хоть и был он безбожник.
За высокой стеной, на Введенском холме,
В стороне от веселья людского,
Спит кладбИще в своей вековой тишине,
И таинственно манит нас снова.
(Фотография из интернета; Введенское кладбище в Москве;
Могила Леона и Софи)