Контекст:
Самец австралийской сумчатой мыши спаривается один раз в жизни. Он делает это 12 часов подряд, и затем умирает от истощения. Есть версия, согласно которой он поступает так для того, чтобы не допустить к своей возлюбленной, готовой к спариванию, других самцов.
Эпиграф:
В Австралии есть такой зверёк – вомбат
Кастанеда об этом ничего не писал!
Егор Летов.
Маленький герой великой любви!
Святой не отбрасывающего тень,
Витиевато изгрызанного термитами,
Напоминающего кость темени
Постапокалиптического континента!
Тотем угодивших в фатальные любовные тенета!
Пред тобой бы склонился и сам Франциск.
Австралийский сумчатый Мыш, ты ещё дышишь?
Перед тем, как откинешь лапки,
Помолись за меня, замолви свой Писк!
Лишь один тоненький,
Перед тем, как, бездыханный, иссякнешь.
Я, вечно со всяческими идеями на сносях,
Не чета тебе, честному,
Чтоб забелеть костьми, заболев любовью –
Увы, слабо, не способен.
Что в сумке носил, не Солнце ли?
С тебя станется.
Особое Маленькое Существо,
Реверберирующее усами и лапками,
Скрывающее под шёрсткой,
В неведомых отголосках тонкого,
Высокого голоса
Парадокс великого в малом.
Солнце встало над миром – и вот, истлел.
Совершился исход, окончился плен.
Теперь тебя пеленает, укрывает саван саванны,
Лист эвкалипта, иссушенная трава.
Спи солдат, рановато
Такую большую любовь в мир нести.
Пусть по тебе панихидой будут шум ветра,
Ритмы шаманских бубнов.
А что до нас.. пусть, наверное, будет так:
Добавьте отверстий.
Меня пристрелите первым, её потом.
Положите тела крестом
В жаркие тенета безводного континента.
Довод о том, что
Тело тоже является текстом,
Отчасти читаемым,
Отчасти криптографичным, в принципе, верен.
Через время на топографической карте
Появятся прежде скрытые строчки рёбер,
Хребтины гор и тире грудины,
Многоточия мелких косточек,
Иероглифичная стать предгорий крестца.
Наша участь та же: любить,
Испытать радость и горе, и,
Как то раз, стать крестиком,
Точкой на карте мира.
Точка-тире, тире-точка. Точка. Игра.
Не буду ставить: «окончена»..