безрукие, безногие, ослепшие солдаты,
они не для парада- медалька- вся награда
и двадцать лет Победы- рабочим просто днём...
При Брежневе фанфары, штабистам пьедесталы,
а всем незахороненных- одна звезда с огнём...
фффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффффф
ИЗ ИНТЕРНЕТА
по-переписке
автор Reaktor в Апр 1st, 2015 · Комментариев нет
Письма Виктора Астафьева — о войне, правде о ней и цене Победы.
Весной 2009 года увидел свет том писем Виктора Астафьева (1924—2001) «Нет мне ответа… Эпистолярный дневник. 1952—2001 годы». Перед этим составитель и издатель — иркутянин Геннадий Сапронов (1952—2009) — дал «Новой газете» верстку книги и право первой публикации выбранных редакцией писем (см. № 42, 46 за 2009-й). Через три недели на одном из организованных «Единой Россией» собраний Сапронова и журналистов «Новой», представивших аудитории книгу, предложили за нее расстрелять; Геннадий написал мне: «Всё! Ухожу в партизаны». А через месяц, успев подготовить второе, дополненное издание писем Астафьева, он умер.
Продолжаем публиковать письма, отобранные нами для газеты.
Алексей Тарасов, «Новая», Красноярск
Виктор Астафьев. Фото: Анатолий Белоногов
1973 г.
(И. Соколовой)
[…] У Вас, да и в любой вещи, где есть «я» — оно, это «я», ко многому обязывает, прежде всего к сдержанности, осторожности в обращении с этим самым «я» и, главное, необходимо изображать, а не пересказывать. У Вас поначалу семнадцатая артдивизия находилась на марше… Но это именно наша бригада, вооружённая гаубицами образца 1908 года системы Шнейдера, выплавляемыми на Тульском заводе (гаубицами, у которых для первого выстрела ствол накатывался руками и снаряд досылался в ствол банником), оказалась на острие атаки немцев. Сначала нас смяли наши отступающие в панике части и не дали нам как следует закопаться. Потом хлынули танки — мы продержались несколько часов, ибо у старушек-гаубиц стояли сибиряки, которых не так-то просто напугать, сшибить и раздавить. Конечно, в итоге нас разбили в прах, от бригады осталось полтора орудия — одно без колеса и что-то около трёхсот человек из двух с лишним тысяч. Но тем временем прорвавшиеся через нас танки встретила развернувшаяся в боевые порядки артиллерия и добила вся остальная наша дивизия. Контрудар не получился. Немцы были разбиты. Товарищ Трофименко стал генералом армии, получил ещё один орден, а мои однополчане давно запаханы и засеяны пшеницей под Ахтыркой…
<…>
Очень часто совпадали наши пути на войне: весь путь к Днепру почти совместный. Я был под Ахтыркой. Наша бригада оказалась той несчастной частью, которой иногда выпадала доля оказаться в момент удара на самом горячем месте и погибнуть, сдерживая этот удар. Ахтырку, по-моему, заняла 27-я армия и устремилась вперёд, оголив фланги. Немцы немедленно этим воспользовались и нанесли контрудар с двух сторон — от Богодухова и Краснокутска, чтобы отрезать армию, которую так безголово вёл генерал Трофименко вперёд.
<…>
Днепровские плацдармы! Я был южнее Киева, на тех самых Букринских плацдармах (на двух из трёх). Ранен был там и утверждаю, до смерти буду утверждать, что так могли нас заставить переправляться и воевать только те, кому совершенно наплевать на чужую человеческую жизнь. Те, кто оставался на левом берегу и, «не щадя жизни», восславлял наши «подвиги». А мы на другой стороне Днепра, на клочке земли, голодные, холодные, без табаку, патроны со счёта, гранат нету, лопат нету, подыхали, съедаемые вшами, крысами, откуда-то массой хлынувшими в окопы.
Ох, не задевали бы Вы нашей боли, нашего горя походя, пока мы ещё живы. Я пробовал написать роман о Днепровском плацдарме — не могу: страшно, даже сейчас страшно, и сердце останавливается, и головные боли мучают. Может, я не обладаю тем мужеством, которое необходимо, чтоб писать обо всём, как иные закалённые, несгибаемые воины! […]
13 декабря 1987 г.
(Адресат не установлен)
[…] Вот до чего мы дожили, изолгались, одубели! И кто это всё охранял, глаза закрывал народу, стращал, сажал, учинял расправы? Кто такие эти цепные кобели? Какие у них погоны? Где они и у кого учились? И доучились, что не замечают, что кушают, отдыхают, живут отдельно от народа и считают это нормальным делом. Вы на фронте, будучи генералом, кушали, конечно, из солдатских кухонь, а вот я видел, что даже Ванька-взводный и тот норовил и жрать, и жить от солдата отдельно, но, увы, быстро понимал, что у него не получится, хотя он и «генерал» на передовой, да не «из тех», и быстро с голоду загнётся или попросту погибнет — от усталости и задёрганности.
Не надо лгать себе, Илья Григорьевич! Хотя бы себе! Трудно Вам согласиться со мной, но советская военщина — самая оголтелая, самая трусливая, самая подлая, самая тупая из всех, какие были до неё на свете. Это она «победила» 1:10! Это она сбросала наш народ, как солому, в огонь — и России не стало, нет и русского народа. То, что было Россией, именуется ныне Нечерноземьем, и всё это заросло бурьяном, а остатки нашего народа убежали в город и превратились в шпану, из деревни ушедшую и в город не пришедшую.
Сколько потеряли народа в войну-то? Знаете ведь и помните. Страшно называть истинную цифру, правда? Если назвать, то вместо парадного картуза надо надевать схиму, становиться в День Победы на колени посреди России и просить у своего народа прощение за бездарно «выигранную» войну, в которой врага завалили трупами, утопили в русской крови. Не случайно ведь в Подольске, в архиве, один из главных пунктов «правил» гласит: «Не выписывать компрометирующих сведений о командирах Совармии».
В самом деле: начни выписывать — и обнаружится, что после разгрома 6-й армии противника (двумя фронтами!) немцы устроили «Харьковский котёл», в котором Ватутин и иже с ним сварили шесть (!!!) армий, и немцы взяли только пленными более миллиона доблестных наших воинов вместе с генералами (а их взяли целый пучок, как редиску красную из гряды вытащили). <…> Может, Вам рассказать, как товарищ Кирпонос, бросив на юге пять армий, стрельнулся, открыв «дыру» на Ростов и далее? Может, Вы не слышали о том, что Манштейн силами одной одиннадцатой армии при поддержке части второй воздушной армии прошёл героический Сиваш и на глазах доблестного Черноморского флота смёл всё, что было у нас в Крыму? И более того, оставив на короткое время осаждённый Севастополь, «сбегал» под Керчь и «танковым кулаком», основу которого составляли два танковых корпуса, показал политруку Мехлису, что издавать газету, пусть и «Правду», где от первой до последней страницы возносил он Великого вождя, — одно дело, а воевать и войсками руководить — дело совсем иное, и дал ему так, что (две) три (!) армии заплавали и перетонули в Керченском проливе.
Ну ладно, Мехлис, подхалим придворный, болтун и лизоблюд, а как мы в 44-м под командованием товарища Жукова уничтожали 1-ю танковую армию противника, и она не дала себя уничтожить двум основным нашим фронтам и, более того, преградила дорогу в Карпаты 4-му Украинскому фронту с доблестной 18-й армией во главе и всему левому флангу 1-го Украинского фронта, после Жукова попавшего под руководство Конева в совершенно расстроенном состоянии. <…>
Если Вы не совсем ослепли, посмотрите карты в хорошо отредактированной «Истории Отечественной войны», обратите внимание, что везде, начиная с карт 1941 года, семь-восемь красных стрел упираются в две, от силы в три синих. Только не говорите мне о моей «безграмотности»: мол, у немцев армии, корпусы, дивизии по составу своему численно крупнее наших. Я не думаю, что 1-я танковая армия, которую всю зиму и весну били двумя фронтами, была численно больше наших двух фронтов, тем более Вы, как военный специалист, знаете, что во время боевых действий это всё весьма и весьма условно. Но если даже не условно, значит, немцы умели сокращать управленческий аппарат и «малым аппаратом», честно и умело работающими специалистами, управляли армиями без бардака, который нас преследовал до конца войны.
Чего только стоит одна наша связь?! Господи! До сих пор она мне снится в кошмарных снах.
Все мы уже стары, седы, больны. Скоро умирать. Хотим мы этого или нет. Пора Богу молиться, Илья Григорьевич! Все наши грехи нам не замолить: слишком их много, и слишком они чудовищны, но Господь милостив и поможет хоть сколько-нибудь очистить и облегчить наши заплёванные, униженные и оскорблённые души. Чего Вам от души и желаю.
Виктор АСТАФЬЕВ.
<…>
1 марта 1995 г.
Красноярск
(Г. Вершинину)
[…] Что же касается неоднозначного отношения к роману, я и по письмам знаю: от отставного комиссарства и военных чинов — ругань, а от солдат-окопников и офицеров идут письма одобрительные, многие со словами: «Слава богу, дожили до правды о войне!..»
Но правда о войне и сама неоднозначная. С одной стороны — Победа. Пусть и громадной, надсадной, огромной кровью давшаяся и с такими огромными потерями, что нам стесняются их оглашать до сих пор. Вероятно, 47 миллионов — самая правдивая и страшная цифра. Да и как иначе могло быть? Когда у лётчиков-немцев спрашивали, как это они, герои рейха, сумели сбить по 400—600 самолётов, а советский герой Покрышкин — два, и тоже герой… Немцы, учившиеся в наших авиашколах, скромно отвечали, что в ту пору, когда советские лётчики сидели в классах, изучая историю партии, они летали — готовились к боям.
Три миллиона, вся почти кадровая армия наша попала в плен в 1941 году, и 250 тысяч голодных, беспризорных вояк-военных целую зиму бродили по Украине, их, чтобы не кормить и не охранять, даже в плен не брали, и они начали объединяться в банды, потом ушли в леса, объявив себя партизанами…
Ох уж эта «правда» войны! Мы, шестеро человек из одного взвода управления артдивизиона, — осталось уже только трое, — собирались вместе и не раз спорили, ругались, вспоминая войну, — даже один бой, один случай, переход — все помнили по-разному. А вот если свести эту «правду» шестерых с «правдой» сотен, тысяч, миллионов — получится уже более полная картина.
«Всю правду знает только народ», — сказал незадолго до смерти Константин Симонов, услышавший эту великую фразу от солдат-фронтовиков.
Я-то, вникнув в материал войны, не только с нашей, но и с противной стороны, знаю теперь, что нас спасло чудо, народ и Бог, который не раз уж спасал Россию — и от монголов, и в смутные времена, и в 1812 году, и в последней войне, и сейчас надежда только на него, на милостивца. Сильно мы Господа прогневили, много и страшно нагрешили, надо всем молиться, а это значит — вести себя достойно на земле, и, может быть, Он простит нас и не отвернёт своего милосердного лика от нас, расхристанных, злобных, неспособных к покаянию.
Вот третья книга и будет о народе нашем, великом и многотерпеливом, который, жертвуя собой и даже будущим своим, слезами, кровью, костьми своими и муками спас всю землю от поругания, а себя и Россию надсадил, обескровил. И одичала русская святая деревня, устал, озлобился, кусочником сделался и сам народ, так и не восполнивший потерь нации, так и не перемогший страшных потрясений, военных, послевоенных гонений, лагерей, тюрем и подневольных новостроек, и в конвульсиях уже бившегося нашего доблестного сельского хозяйства, без воскресения которого, как и без возвращения к духовному началу во всей жизни, — нам не выжить. […]
1995 г.
(Кожевникову)
Дорогой мой собрат по войне!
Увы, Ваше горькое письмо — не единственное на моём письменном столе. Их пачки, и в редакциях газет, и у меня на столе, и ничем я Вам помочь не могу, кроме как советом.
Соберите все свои документы в карман, всю переписку, наденьте все награды, напишите плакат: «Сограждане! Соотечественники! Я четырежды ранен на войне, но меня унижают — мне отказали в инвалидности! Я получаю пенсию 5,5 тысячи рублей. Помогите мне! Я помог вам своей кровью!» Этот плакат прибейте к палке и с утра пораньше, пока нет оцепления, встаньте с ним на центральной плошали Томска 9-го Мая, в День Победы.
Вас попробует застращать и даже скрутить милиция, не сдавайтесь, говорите, что всё снимается на плёнку — для кино. Требуйте, чтоб за Вами лично приехал председатель облисполкома или военком облвоенкомата. И пока они лично не приедут — не сходите с места.
Это Вам сразу же поможет. Через три дня, уверяю Вас, везде и всюду дадут ход Вашему пенсионному делу. Но будьте мужественны, как на фронте. Держитесь до конца!
Если же Вас начнут преследовать, оскорблять — дайте мне короткую телеграмму об этом, и я этим землякам-сибирякам такой устрою скандал, что иные из них полетят со своих тёплых мест.
Сделайте ещё один подвиг, сибиряк! Во имя таких же униженных и обиженных, во имя своей спокойной старости. Желаю Вам мужества!
Ваш В. Астафьев, инвалид войны, писатель, лауреат Государственных премий
Копию письма Кожевникова вместе с моим — в Томский облисполком. Копия письма остаётся у меня.
26 июля 2000 г.
(С. Новиковой)
Дорогая Светлана Александровна!
Уже давно получил Вашу книжку, но прочесть её никак не удавалось: суета, болезни, слабеющее зрение и графоманы, ломящиеся в дверь, не оставляют времени на чтение.
Книжку-документ, пусть и тысячным тиражом, Вы бросили в будущие времена, как увесистый булыжник, как ещё одно яркое свидетельство наших бед и побед, не совпадающее с той демагогией, что царила, да и до се царит в нашем одряхлевшем обществе, одряхлевшем и грудью, и духовно, и нравственно. Нужная, важная книга. Конечно, те, кто бегает или уже ковыляет с портретиками Сталина по площадям и улицам, никаких книжков не читают и читать уже не будут, но через два-три поколения потребуется духовное воскресение, иначе России гибель, и тогда будет востребована правда и о солдатах, и о маршалах. Кстати, солдатик, даже трижды раненный, как я, на Руси ещё реденько, но водится, а командиры, маршалы, и главные, и неглавные, давно вымерли, такова была их «лёгкая» жизнь, да ещё этот сатана, за что-то в наказание России посланный, выпил из них кровь, укоротил век.
Я был рядовым солдатиком, генералов видел издали, но судьбе было угодно, чтоб и издали я увидел командующего 1-м Украинским фронтом Конева, и однажды — во судьба! — совсем близко под городом Проскуровом видел и слышал Жукова. Лучше б мне его никогда не видеть и ещё лучше — не слышать. И с авиацией мне не везло. Я начинал на Брянском фронте, и первый самолёт сбитый увидел, увы, не немецкий, а нашего «лавочкина», упал он неподалёку от нашей кухни в весенний березняк, и как-то так неловко упал, что кишки лётчика, вывалившегося из кабины, растянуло по всей белой берёзе, ещё жидко окроплённой листом. И после я почему-то видел, как чаще сбивали наших, и дело доходило до того, что мы по очертаниям крыльев хорошо различали наши и немецкие самолеты, так свято врали друг другу: «Вот опять херакнулся фриц!»
История с Горовцом не так хорошо выглядит, как в Вашей книге, он действительно сбил 9 самолётов, но не только Ю-873, но и других, и на земле были те, кто не сбил и единого, и они его послали в воздух тогда, когда предел его сил кончился, и к вечеру он был сбит и обвинён в том, что, упав в расположении врага, сдался в плен. Справедливость восторжествовала спустя много лет, восторжествовала по нелепой случайности, и, когда на Курской дуге ставили памятник-бюст Горовцу, приехала одна мать, а отец сказал: «Они его продали, нехай они его и хоронять».
«Балладу о расстрелянном сердце» написал мой давний приятель Николай Панченко, он живет в Тарусе, под Москвой, почти уже ослеп. «Сталинград на Днепре» — документальную повесть — написал Сергей Сергеевич Смирнов, она печаталась в «Новом мире», а отдельного издания я и не видел.
О-ох как много мне хотелось бы Вам сказать, но на большое письмо меня уже не хватает, и я просто целую Ваши руки и прикладываю ладошку к тому месту, где сердце Ваше, столь вынесшее невзгод и выдержавшее такую работу.
Да, конечно, все войны на земле заканчивались смутой, и победителей наказывали. Как было не бояться сатане, восседающему на русском троне, объединения таких людей и умов, как Жуков, Новиков, Воронов, Рокоссовский, за которыми был обобранный, обнищавший народ и вояки, явившиеся из Европы и увидевшие, что живём мы не лучше, а хуже всех. Негодование копилось, и кто-то подсказал сатане, что это может плохо кончиться для него, и он загнал в лагеря спасителей его шкуры, и не только маршалов и генералов, но тучи солдат, офицеров, и они полегли в этом беспощадном сражении. Но никуда не делись, все они лежат в вечной мерзлоте с бирками на ноге, и многие с вырезанными ягодицами, пущенными на еду, ели даже и свежемороженые, когда нельзя было развести огонь.
О-ох, мамочки мои, и ещё хотят, требуют, чтоб наш народ умел жить свободно, распоряжаться собой и своим умом. Да всё забито, заглушено, и истреблено, и унижено. Нет в народе уже прежней силы, какая была, допустим, в 30-х годах, чтоб он разом поднялся с колен, поумнел, взматерел, научился управлять собой и Россией своей, большой и обескровленной.
Почитайте книгу, которую я Вам посылаю, и увидите, каково-то было и рядовым. Моя Марья, комсомолка-доброволка, и я, Бог миловал, ни в пионерах, ни в комсомоле, ни в партии не состоявший, хватили лиха через край. Баба моя из девятидетной рабочей семьи, маленькая, характером твёрдая, и все тяжести пали в основном на неё. Умерло у нас две дочери — одна — восьми месяцев, другая 39 лет, вырастили мы её детей, двух внуков, но всё остальное Вы узнаете из книжки. И простите за почерк, пишу из родной деревни, а Марья с машинкой в городе, я и печатать-то не умею.
Низко Вам кланяюсь. Ваш В. Астафьев.
http://www.novayagazeta.ru/society/67787.html
Сходите по ссылке на первисточник, почитайте комменты.
Немного комментариев приведу здесь:
Юрий Кентов, 26 марта 2015
хребет правде Астафева или Никулина
был сломан в ! 1965году
я помню первый, простеньк ий и не без приключений , парад 9 мая.,
в нашем городишке с маршируюшие спереди сплошь фронтовики умудрились потерять под ноги колоны козырно-ношенные фуражки,
а с алютеры, то те вообще , пуляя в такт марша с сигнальных ракетниц, запустили одну ракету да прямо в облисполком , чем вызвали поворот трибуны к параду задом. . .. . .
я помню первые юбилейные мендали, ну первые , еще очень скромные —
вне очереди. . .
к 70 году, уже ничего в очереди приобрести толкового было нельзя, только посредством героев. . .
и как ни странно, до 65 года , страна пыхтела , и не хило -вверх. . .
и не только в космосе. . .
После начала празднования, мы начали покупать пшеницу, продавать нефть и газ,
и катить в пропасть. . .
вот тема для докторской. . . .
кто осилит!?
Владимир Смирнов, 26 марта 2015
Я родился в 49. Меня окружало множество фронтовиков — мой отец, мои учителя, соседи. И НИКТО и НИКОГДА НИЧЕГО не рассказывал о войне.
А потом появились штатные воспоминатели,
заучивавшие до дыр мемуары полководцев победы.
ежи войтек, 27 марта 2015
Я родился в 50. Мой отец воевал с 41 по 46-й. Я с ним прожил 37 лет. О войне от него я услышал ДВА ДЕСЯТКА ФРАЗ. Фильмов о войне он не смотрел, книг не читал. Приглашали на выступления в школы — не ходил. У всех моих друзей детства отцы воевали. О войне не рассказывал НИКТО.
Алексей Мельников, 29 марта 2015
Тоже самое — с моим дедом. Я видел его Красную звезду, медали За боевые заслуги и другие, но о войне рассказы из него вытягивал щипцами. Для этого на целый день увязывался с ним пастушить — дело было летом в деревне. «В награду» мне — лишь пара дедовских отговорок: «Да, что же в ней, войне-то, хорошего? Было бы об чём…» И замолкал, грустно глядя куда-то в даль: мол, будь она проклята… Только от бабушки узнал, что всю войну он катал пушки по передовой, а закончил их катать где-то в Австрии. Но от него об этом — ни слова….
Андрей Беляев, 28 марта 2015
Мой дед тоже почти никогда не вспоминал о войне. Но когда иногда проговаривался, от его воспоминаний слушателей охватывал ужас…Фронтовики не любили вспоминать о войне. Это для настоящего фронтовика все равно, что добровольно пережить ужасы войны в очередной раз! Их фронтовой правде все равно мало кто бы поверил.И не только из за того, что фронтовые воспоминания раскрывали непарадную сторону войны, далекую от советских идеологических и исторических мифов о войне.Понять фронтовую правду может только тот, кто сам побывал на войне…
chip munk, 28 марта 2015
у Никулина и Шумилина («Ванька-ротный») — та же правда о войне.
VASIL SINAK , 26 марта 2015
БОЛЬНО, СТЫДНО, СТРАШНО. Мой отец ушел на фронт ОПОЛЧЕНЦЕМ из Ленинграда в 1942, довоевал до Гданьска в Польше. Не говорил о войне практически НИЧЕГО. И на вопрос: почему? Молчал и становился лицом серый. Но и тогда, и ныне куча людишек с удовольствием и с великой гордостью говорят о войне, смакуют ВЕЛИКУЮ ПОБЕДУ, «МЫ ЗА ЦЕНОЙ НЕ ПОСТОИМ». И не постояли. Слава нам.
В Астафьеву СПАСИБО за мужество. Это очень смелая правда, которая, конечно, востребована не будет. 86% посчитают его нацпредателем и агентом госдепа. А для меня — он жил и умер БОЛЬШИМ ПАТРИОТОМ. Не страны, но человеков.
Гаянэ Ананян, 27 марта 2015
Самое дурацкое, что из войны сделали культ: любое упоминание о военной победе сейчас — это исключительно повод любить свое славное государство еще больше, и никаких вопросов. Будь то Куликовская битва или война с Наполеоном — все это лишь укрепляет величие ныне живущих и не подлежит критике или обсуждению. Война — это идеология сегодняшней России. Жалко, что людей, погибших за мир, вспоминают сейчас те, которые окутывают себя ореолом вечной памяти о кровавых бойнях, и живут, ведя и себя и других в никуда, в очередные войны и очередные кровопролития. Ибо если бы произошло какое-то переосмысление прошлого, такой жуткой ситуации с Украиной адекватное население не допустило бы ни за что. Но, черт возьми, нет.
Постоянный читатель: В ОККУПАЦИИ , 27 марта 2015
да не нужны вообще никакие парады! как на Пасху, каждая семья должна сесть и помянуть погибших, как делал мой дед 9 мая в одиночестве. ну не праздник это и понты эти никому не нужны, вся эта показная забота о ветеранах один день в году.
Vladimir korevitskiy, 27 марта 2015
В. Астафьев дал ответ на простой и одновременно сложный вопрос. В чем причина наших бед? Почему мы все время наступаем на одни и те же грабли? Мы — народ, который не привык Каяться! Даже пришедшие на исповедь в церковь, покаявшись опять совершают те же самые грехи. Так и несем груз своих ошибок и преступлений из прошлого, в настоящее и далее — в будущее! Отсюда — и Сталин, и партии — бледные копии КПСС, а теперь уже и лучшие друзья России и Европы — националисты и нацисты (недавние события в Санкт — Петербурге). ЧТО ЭТО?
Постоянный читатель: В ОККУПАЦИИ , 27 марта 2015 в 14:48
Да о каком покаянии речь? Гляньте что в Украине творится, а почти все россияне радостно это приветствуют! Ведь Сталин делал то же самое в прошлом веке, но никто не помнит, а история перекручена. Откуда возьмется покаяние, если не осуждения истории. Немцы прошли денацификацию, а совок не прошел декоммунизацию.
Постоянный читатель: NELENA NELENA , 27 марта 2015 в 13:04
А каково потом было тому, кто «под немца» попал? Меня до глубины души пронял вот такой рассказ сейчас сильно пожилого человека 1930г.р. Деревня на месяц попала «под немца», повезло, бой шел в стороне, избы уцелели. И часть немецкая вошла строевая, безобразий не было. Немецкий командир согнал оставшееся население (баб и детей), спросил, кто в деревне главный, вышел бывш.председатель сельсовета, непьющий одноногий мужик, будешь старостой, завтра организуй бригаду с подводой на поле, собирать трупы красноармейцев, своих немецкая команда сами вывозили. Кое-как собирали, возили в бывшую силосную яму на краю деревни, присыпали. Где труп в окопе или вмерз, присыпали на месте. Через месяц часть так же тихо ушла, пришли наши. Первым делом расстреляли «старосту» — за «пособничество». Погибшими никто не интересовался, только в 60-х на месте ямы появилась фанерная пирамидка со звездой. На поле же окопы сами обвалились, похоронив павших, но кое-где наоборот размыло и деревенские ребятишки долго туда бегали «мертвяков смотреть»… Когда на одном из форумов обсуждали судьбы пропавших без вести, у меня дед так сгинул, до сих пор найти ничего про него не удалось, один из «патриотов» мне написал про «старосту» — «правильно расстреляли, что медаль ему что ли за это давать?» я поняла, что я совсем не патриотка, … ….
9 мая — у никак не ПРАЗДНИК, а в крайнем случае скорбные ПОМИНКИ…
Постоянный читатель: В ОККУПАЦИИ , 27 марта 2015 в 14:59
А каково нам сейчас «под русскими» в этом ЛНРе! Когда ВСУ в сентябре отошли тоже ведь расстреливали за «пособничество». Минимум 5 семей расстреляно в нашем районе. Так что за 70 лет ничего не поменялось, все те же освободители, только теперь внуки и правнуки бывших НКВДистов.
Постоянный читатель: ОСИП УКРАИНСКИЙ , 27 марта 2015 в 13:53
Люди дорогие -оказывается я на РУССКОМ форуме. Где очень много ЛЮДЕЙ.
Которые признают что войну не выиграли, а завалили врага своими трупами. И русских, и украинцев( теперь фашистов- бандеровцев) и чуваше и многих других наций. Низкий поклон всем павшим в той проклятой войне. И дай бог разума русским людям прекратить кровопролитие сейчас в Украине.
P.S. Для упоротых — украинцы — это люди всех национальностей и языков живущие на территории Украины и которые ее зовут своей Родиной. Ненькою Ураїною -что в переводе означает -мать Украина.
Andrey Nikopolos, 28 марта 2015 в 11:32
Если бы немцы заполнили наши штабы шпионами, а войска диверсантами, если бы было массовое предательство и враги разработали бы детальный план развала нашей армии, они не достигли бы того эффекта, который был результатом идиотизма, тупости, безответственности начальства и беспомощной покорности солдат.
Бедные, бедные русские мужики! Они оказались между жерновами исторической мельницы, между двумя геноцидами. С одной стороны их уничтожал Сталин, загоняя пулями в социализм, а теперь, в 1941-1945, Гитлер убивал мириады ни в чем не повинных людей. Так ковалась Победа, так уничтожалась русская нация, прежде всего душа ее. Смогут ли жить потомки тех кто остался? И вообще, что будет с Россией? Надо думать, эта селекция русского народа — бомба замедленного действия: она взорвется через несколько поколений, в XXI или XXII веке, когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе подобных.
Те, кто на передовой — не жильцы. Они обречены. Спасение им — лишь ранение. Те, кто в тылу, останутся живы, если их не переведут вперед, когда иссякнут ряды наступающих. Они останутся живы, вернутся домой и со временем составят основу организаций ветеранов. Отрастят животы, обзаведутся лысинами, украсят грудь памятными медалями, орденами и будут рассказывать, как геройски они воевали, как разгромили Гитлера. И сами в это уверуют! Они-то и похоронят светлую память о тех, кто погиб и кто действительно воевал! Они представят войну, о которой сами мало что знают, в романтическом ореоле. Как все было хорошо, как прекрасно! Какие мы герои! И то, что война — ужас, смерть, голод, подлость, подлость и подлость, отойдет на второй план.
Николай Николевич Никулин — Воспоминания о войне
.Метки: Виктор Астафьев, Новая Газета, письма, Цена Победы
...............................................
Керченская операция
http://www.stihi.ru/2011/09/27/9096
....................................................
безрукие, безногие, ослепшие солдаты,
они не для парада- медалька- вся награда
и двадцать лет Победы- рабочим просто днём...
При Брежневе фанфары, штабистам пьедесталы,
а всем незахороненных- одна звезда с огнём...