В полосе отчужденья железной дороги
был когда-то барак,превращённый в жильё,
поневоле туда не пойдут сами ноги,
там, казалось,живут бандюки и жульё.
Но когда ты здоров и спортивен,и молод,
то и чёрт нипочём и все присные с ним,
нипочём ни жара,ни похмелье,ни холод,
только двинуть плечом-все пути молодым!
Только буйною гривой тряхнуть над собою
и гормонами счастья дарить молодух,
ни с какою особой не знаться мечтою,
и о чем тут мечтать-ты один стоишь двух.
А она так скромна,хоть и длинные ноги,
ей бы новых прикидов и ярче наряд,
отойдёт просто в сторону,просто с дороги,
мол,чего же мешать,вон и девки все в ряд.
Да и старше она,пусть совсем не намного,
где-то пара годков разделяли нас с ней,
и ещё в её взгляде мелькала тревога,
словом,разные мы, как бейсбол и хоккей.
Но известно-всегда тянет к сопоставленью,
плюс мужское неистовство-будет моя!
И порою случаются совокупленья,
очень редко потом возникает семья.
Ну а молодость,что же,берёт все барьеры,
пригласил погулять,а пришли ночевать,
и в начале моей донжуанской карьеры
я почувствовал-бабы не только кровать.
Излагала мне странно превратности жизни,
что самцы все охотники,женщины дичь,
что носители фаллосов носят сто жизней,
есть цементный раствор,есть обычный кирпич.
Из кирпичиков этих рождаются люди,
они встроятся в стены и крепнет страна,
только равенства между полами не будет,
ну конечно, вы боги,вам сила дана.
Доля женщины быт для мужчины украсить,
обиходить его,чтобы зверь в нем дремал,
/я подумал-с того мужиков тянет квасить,
что такие слова им никто не сказал./
На Востоке есть степи, умершие ханства,
из арыков,где пьют,козьи кости торчат,
поголовно всем женщинам чёрное рабство,
аксакалы что псы,за порядком следят.
Там и я родилась,мой отец археолог,
он всю жизнь прошагал по пескам среди змей,
есть ещё человечек,он очень мне дорог,
я так счастлива здесь,в комнатушке своей.
Нина мне поверяла как Шахерезада
тайны знойных песков из рассказов отца:
он однажды нашёл два серебряных клада,
по следам Тамерлана прошел до конца.
Его местные тюрки считали шаманом,
поклонялись ему-духов злых отведёт,
он смеялся-какой же Восток без обмана!
Но могилы сарматов он точно найдёт.
И когда раздробили Союз по кусочкам,
жизнь совсем замерла в этих диких краях,
и пора бы в Россию везти свою дочку,
он решил-поднатужиться надо в деньгах.
По неделям отец пропадал в злой пустыне,
из москитов еда,сдобрен уксусом пир,
гюрз и кобр он ловил в серпентарий отныне,
принося ей баранину,масло и сыр.
Но однажды отец не вернулся в посёлок,
тело позже нашли вдалеке пастухи,
и лежал на спине пожилой археолог,
рядом торба со змеями,шприц у руки.
Не успел уколоть,может не было толка,
местных многих он спас,а себя не сумел,
и завыли в степи два прирученных волка,
в эти ночи никто покидать дом не смел...
Нина долго рыдала,дрожали лопатки,
я её утешал,обнимая рукой,
никогда нам у смерти не выиграть прятки,
пусть ты даже шаман иль античный герой.
Мне не стало хватать этой женщины хрупкой.
так,мелькнёт между дела:Эй,Дима,привет!
И она показалась цветком-незабудкой,
и за стол к ней хотелось подсесть на обед.
Что же ты,сероглазка,меня избегаешь?
Ну, давай же проблему серьезно решим.
Но ответила Нина,-Я старше,ты знаешь,
и к тому же в деревне у бабушки сын.
На Востоке,где женщина в тридцать старуха,
очень быстро приводят вторую жену,
посмотри- мои пряди седеют над ухом,
и права твоя мама-люби не одну.
Я любил не одну и подолгу скитался
по дорогам земным,в путь работа звала,
и в спортивную сумку багаж мой вмещался,
а её не забыл,вот такие дела.
И какие-то мощные тёмные силы
посещали меня по безлунным ночам,
незнакомые камни,седые могилы,
и бродил я по древним могучим лесам.
И в наброшенной шкуре,с тяжёлой дубиной,
я с пещерным медведем сразиться бы мог,
и звучало во мне-где же ты,моя Нина,
омовение сделай моих стертых ног.
Твой отец был шаманом,мне стало понятно,
он тебя научил,как мужчиной владеть,
чтобы было с тобой и тепло, и приятно,
и смеялся мне вслед старый мудрый медведь.