Шёл себе человек на парад.
Дым и пламя судьбы позади.
Тяжко золото звонких наград.
Тесно славе на впалой груди.
А ему говорят: "Не ходи!
Спрячь свои побрякушки, дедок!
А не то... Пожалеешь, гляди!
И вернёшься с войны... без порток!"
«Не ходи...» - это слышал не раз
старый неслух в лихие года.
Не ходи! – то мольба, то приказ,
то стена, то воронья галда.
А ему не сиделось, но шлось
к чёрту в пекло и к богу на крест –
и когда был здоровый как лось,
и теперь, когда высох что шест.
Но недаром солдатской стопой
он угрюмую землю топтал,
оставляя молву за собой
и в себе усмиряя металл.
Нет, не славы святой перезвон
старый воин в себе уносил:
два осколка, не вышедших вон
из-под сердца под градом косым.
Два осколка той самой войны,
от которой сынов уберёг:
встал стеной на пути сатаны,
смерть пресёк и без памяти лёг.
Но теперь, на излёте, он нёс
эту память сквозь пламя и дым,
опекаемый радугой слёз,
обжигаемый словом худым.
«Не ходи, старый дурень! – вопят.
«Геть до хаты! Не твой нынче век!» –
и срывают с души всё, чем свят,
всё, чем жив и здоров человек...