Философствование молотом в Столешниковом переулке.
- Вся твоя литература – сплошная жидовня. Все эти Пелевины, Кабаковы! Разве они пишут!? Они мочатся на бумагу, справляют на ней свою малую нужду и называют это искусством. Ни мысли, ни чувства. За греков обидно, древних! За Гомера, за Вергилия! Неужели они спели свои шедевры, свои лебединые песни только для того, чтобы узаконив появление текста на бумаге, утвердив существование подлинной красоты не только в человеческом воображении и памяти, но и на бумаге, - неужели они совершили это только для того, чтобы через две тысячи лет пришёл процентщик, озабоченный проблемой крайней плоти, и напакостил в храме, где и молиться-то можно не каждому! Испакостил песню – песню Человека, чьё имя пока ещё звучит гордо. И ты не спорь со мной! Скажу тебе так: рассматривать у себя между ног и потом описывать свои впечатления – это новое рабство, порнография и смерть Любви как дара Божьего. Обожествлять фаллос может лишь низкий раб (потому что он – раб – вообще ни на что более не способен, кроме как создавать повсюду богов; потому что раб из всего способен сделать бога). Творчество рабов. Его единственная тема – Хозяин. Что бы ни делал раб – из всего выходит Хозяин, Вождь, Император или диктатор. Его этому научил страх. Страх всё потерять и стать самому Хозяином. А хозяином себя раб может почувствовать на несколько минут только в постели с женщиной. Постель – родина фаллического тоталитаризма, которому рано или поздно придет конец.
- Почему скоро?
- Потому что он бесплоден изначально и субъективен по сути.
- Всё это достоевщина, брат. Давай-ка, лучше выпьем? Не пропадать же эдакому добру да ещё и в такое ненастье, как нынче в Столешниках!
Сентябрь 1988.