Не читаешь, и не надо,
значит, буду, ёлы мать,
за кладбищенской оградой
непрочитанным лежать!
Будут птички веселиться
над моею головой,
будет вздрагивать десница:
ты живой аль неживой?
Да живой я, ёлы палы,
но в могильной тишине
трудно сочиняться стало,
трудно шевелиться мне!
Белый тапочек изношен,
чёрный пиджачок закис,
колют тысячи горошин
спину – разве это жизнь?
На слуху стихи-поэмы,
да язык ни бэ, ни мэ,
и зачёркивает демон
порождённое во тьме.
«»»»»»»»»»»»»»»»