с тех пор как я туда писала, откуда письма не идут,
я много раз себя спасала, приняв погрешность за беду,
я много раз себя лечила и поносила божий дар,
сама себя и заточила я в клеть с названием «беда»
и так ее обрисовала, что грешно экий бред нести.
себе надежду все давала, строчила снова текст и стих,
сижу в итоге на пустоши, гола, как ветки в листопад,
и обращаюсь к небу: «Боже! Я столько видела преград,
а оказалось, что преграды не больше, чем обман в мозгу,
ведь самые враги и гады кричат проклятья на бегу,
ведь самый ужас и напасти вблизи никчемен до смешка!»
мы так мечтаем все о счастьи, и я, дурнейшая бошка.
им воздух мой пропитан вдоволь, вот и не видно ни шиша.
мне нужно вечно быть бедовой, просить у Господа гроша,
а он, наверное, смеется, и говорит «А ты вдохни».
я в удивленьи. мне сдается: вини кого-то, не вини,
все, что мы ищем – в наших бошках. и в наших душах (так звучит).
взаправду, бед такая крошка, что не мешает, не торчит,
а каждый ее так помножит, что все из мухи да в слона.
мы все глупцы, прости нас, Боже, и только наша здесь вина.
и я вдыхаю, чтобы счастье собой опробовать на вкус
и становлюся им отчасти; совет мотаю я на ус,
вдруг произвольно замедляя свой бег, переходя на шаг.
и вот вокруг леса, поля, я меж скитаюсь неспеша
и то ли дышится свежее, и то ли тише время ход,
и нет ни груза, ни лишений.
уходят мысли о плохом