Так свет врастает в плющ, где на пороге
наших имён и безымённости стихий
лоснится плёнка Рейна; где история
не глубже ватерлинии. Нагим
вливался в мир, нагим вернётся,
глубинами поглотит имена.
За отсветами бродит дно без солнца
(поверхность - лишь терпение). Когда
нахмуренность лохматостью взорвётся,
взревёт потопом допотопным нефть,
и рейнов рёв, как рагнарёк, проснётся, -
безмирие одно будет стареть,
слагая бывшее в горючую безбрежность
от Adenauer-Ufer до Oelgasse.
История - лишь плёнка, рябь на масле.