Два вопроса: «Что делать?» и «Кто виноват?»,
как седые просёлки , навеки схлестнулись.
В Ярославле над Волгой ярится закат.
Тлеет Тула витринами пряничных улиц.
А в вагоне – туман опрометчивых слов.
Да и сам ты доверчив, наивен и жалок,
обнаживший всю душу до самых основ,
точно Питер – изнанку своих коммуналок.
…За спиною – перрон. Переступишь порог –
и на пир с «корабля», но расходятся гости.
А рассвет с огоньком, и с горчинкой дымок,
и дрова – на дворе, и трава – на погосте.
Оживает душа, обращённая в слух.
Акварельные зори свежи и прозрачны,
но умолк предпоследний нетрезвый петух,
оцарапав околицу хрипом наждачным.
Вот бы взять да попробовать жить-не тужить,
чтоб душа – нараспашку! Похмельно-непьющий,
понимаешь, что… – к лешему вся эта жизнь!
Что за чушь, что дорогу осилит идущий?
Кто соврал, что идущему ноша легка? –
Добрести бы до дома неровной походкой…
(Как известно, Россия – в глазах чужака –
пресловутый медведь, балалайка и водка).
Незнакомая Родина… Всё занесло,
заметелило пеплом неверного слова.
А в плацкартном вагоне тепло и светло.
И подросток-«ботаник» читает Толстого.