День первый. Я собрал свои вещи в большой рюкзак,
и как бы ни плакала мама и не кричала бы: «Сына!
Куда ты уходишь, мой милый? Я без тебя тут как?»,
Я отвечаю: «Мама, твой сын уже взрослый мужчина!»
День пятый. А кажется, будто уже два года
не видел травы и журчащий у дома ручей.
Я бы вернулся к тебе, но видишь ли, наша свобода
дороже всех жизней и даже дороже смертей.
День семьдесят пять. Прости, не писал тебе, мама.
Душа моя больше не цельна, в ней сотни прожжённых дыр
от глаз умирающих в полном расцвете сил,
и вместо уютного дома совсем не глубокая яма.
День триста сорок. Прости, что так редко пишу,
я слегка поседел, ты уже не узнала бы сына.
И пусть задыхаюсь от слёз временами, но всё же дышу,
и храню твой подарок – ту жизнь, что ты мне подарила.
День пятьсот двадцать пять. Я не сплю пару дней,
ко мне ночью приходит с косичками девочка Аня,
не увидевшая ни первых цветов, ни своих же детей,
только лютую боль и косматое алое пламя.
День неважно какой – я давно перестал считать.
Я даже не ранен ни разу, ты можешь поверить?
А вокруг умирают десятками дети
и сотни солдат каждый день, и у каждого мать.
Кажется, март, сорок третьего, пишет тебе медсестра
(мне целились в сердце, однако попали мимо),
а из неё бы вышла отличная мне жена,
она покраснела. Тебе б точно понравилась Катерина.
«Милая, мама, я возвращаюсь домой» -
мечтаю отправить тебе эти строки когда-нибудь .
Но пули свистят, и танки стреляют жестоко,
и чувство потери пронзает неистово грудь.
День тысяча сто двадцать пятый – я посчитала.
Я сижу у его постели совсем пустой.
Он так мечтал написать Вам: «Мама,
жди, дорогая, я скоро вернусь домой!»