Чешуя горит на солнце, на запястьях яркий стронций.
Задалась с утра рыбалка, рыбака, как жердь согнула,
Как изморная брусника по губам зарёй мазнула.
В каждом хариусе зорька, в каждой пеляди по солнцу.
Нет ни морока, ни зыби, туч волнистых нет и грусти.
Даже гусь летит неслышно, слышен только тук сердечный
И дыхание злой тайги смешанное с ветром встречным,
С волокнистым и пахучим уходящим в плоскость устья.
Рыбий жир горит на солнце. Пана в славе чудотворца
Мечет соль, как землепашец кулундинский мечет зёрна,
Как из недр глубоких уголь из живёхонького дёрна
Краснобокие икринки сыплются, купаясь в солнце.
Нет кручинушки на воле только смех да поговорки,
Хорохорясь, бьёт царь рыба, рушит тишину у плёса,
Вызывая уваженье и лоснящуюся осень...
Намекая, что фортуны отворились настежь створки.
Енисей в тайгу одетый неуёмный венценосец,
И артельщиков ватага сеть изорванную в клочья
Забирают, и сияет в ней созвездий многоточье.
В каждом сиге ясна зорька в каждой стерляди по солнцу.