Бывает так, что ночи напролет
Злодействуешь, сюжеты изгибаешь,
Ругаясь, что никак не угадаешь,
Как посадить в пучину вертолет.
Но, наступает покоренный день.
Ты, властвуя хромающим героем,
Ведешь его на казнь, зажав конвоем,
Забыв и про долги и про мигрень.
Вот так и я, мотивами бренча,
Нашел момент схватить коня за стремя,
И постараюсь отобрать лишь время
У каждого, кто в роли палача
Застыл над текстом, скушен и суров,
Отметив бесконечность дальних строчек,
В надежде, что без устали проскочит
Ненужные места: про докторов,
Количество и перечень детей,
Троюродные связи, зарисовки,
Подобные дремоте потасовки,
И вынырнет к финалу без затей.
Боюсь, что угождать я не мастак,
Но, предвкушая звонкую монету,
Я вывернусь, потворствуя сюжету,
Удерживая вас и так и сяк.
Меж разными собраниями тел,
Мы привыкаем становиться ближе
Друг другу, кто повыше, кто пониже,
Но так, чтоб не случиться «не у дел».
Так скроен мир, так выгодно стареть,
Проматывая жизнь свою в начало,
Ты вспомнишь, как нутро твое кричало,
Стремясь ежеминутно прогореть.
Как страстно и задорно шли года,
Перетирая шедших рядом в память,
И будто сам ты выбирал оставить,
Одних забыть, а этих - навсегда.
И вот с тобою рядом только те,
Кого уже не сделаешь иными,
Приняв их и дурными и больными,
Ты учишься душевной красоте.
***
Глупец лишь тот, кто спрятав свою суть,
Оправдывает скромностью безделье,
Надеясь, что фортуны рукоделье
Сумеет, не играя, обмануть.
Нам не играть нельзя! Остатки всем,
Презревшим неизвестность новой карты,
Ничтожные. У Марса нет азарта
К тому, кто волочится без проблем.
Предатель, сволочь, плут и мародёр,
Любой мошенник познается в деле,
Пока ладонь потеет, на пределе,
Сжимает козырь, словно каскадёр,
Пикирующий к черной мостовой.
В глазах упрямый вызов жизнелюба,
И вера в то, что до закрытия клуба
Он выйдет и богатый и живой.
К чему же это? В некоторых страсть,
Расплёсканная, бродит без сюжета,
Отчаявшись, бледна и не пригрета,
В итоге превращается в напасть.
И вызревает тягостной тоской
По занятым пустотами неделям,
Приятелям, и добреньким моделям
К которым прижимался на Тверской.
Диковинно, как двое обручась,
Начнут уничтожать свой род и племя,
Распространяя безнадеги семя,
В моральные законы облачась.
Так вот и здесь, желая не грешить,
Они для государства стали целым,
Сошлись в многоголосье неумелом,
Кривляясь и стараясь не тужить.
Почти сейчас же одаряет Бог
Их первенцем, здоровым и счастливым,
Внимательным и в меру похотливым
До собственных снедающих тревог.
Ребенок окружается борьбой
В любой момент готовых быть усладой,
Вооруженных снедью и балладой
Родителей. Вот, с лентой голубой,
Он заиграет, умиляя мать,
Пережимая ножками игрушку,
То вскрикнет, забираясь на подушку,
Чем начинает папу умилять.
То бабушка, от счастья трепеща,
На пару с дедом волокут обновку,
Показывают редкую сноровку,
Прикрыв гостинцы уголком плаща.
Мелькают годы. Новые дела
Им не мешают петь и наслаждаться,
Плести узор и дальше размножаться.
Хозяйка дома снова родила.
То девочка. Возрадуйся, отец!
Тебя судьба сполна благословила -
Наследником и жертвой наградила.
Есть продолженье рода и венец.
***