Погашены больничные огни.
Палата и безвидна, и пуста,
Сестренка – вот нечаянная милость -
Разглаживая складки простыни,
Вдруг замурлычет Funny Valentine,
Напоминая, как все это было.
А было просто: мир съедала ржа.
Качаясь на ухабах и дрожа,
Тащился между Флоридой и Ютой
Унылых нот разбитый дилижанс.
Тогда Господь сказал: да будет Джаз!
И стало Джаз. И это было круто,
Причем весьма. Тебе был каждый - брат,
Евклиду благодарный за квадрат,
Любой танцпол предпочитавший рингу.
И ты считал, что звукам нет преград,
Что счастье есть возможность поиграть,
А жизнь – еще один синоним свинга.
И ты был прав – как, впрочем, и всегда.
Что ты годам и что тебе года?
Но если ты сорвешься в небо птицей -
То, значит, нужен Господу чудак,
На медных трубах страшного суда
Готовый отыграть без репетиций.