Я оставляю тебе свой продрогший город.
Весна уже в нем, но он будто не замечает,
он дарит мне на прощанье обидный холод
и на мое 'До встречи' гордо не отвечает.
Он не хочет меня отпускать, что, по сути, не так уж странно,
столько вместе, что я — до последнего сна — его.
Он открыл мне свой облик, болезненный, многоранный,
в клетке уличных шрамов не теряющий ничего.
Он тянет ко мне оград острия и шпили,
тянет меня в себя, глубже, на дно дворов,
обратно в то время, когда мы с тобой любили
его. И друг друга. Увядшая роза ветров
осыпается пятнами солнца на Марсово поле,
попадает монеткой под левый закрылок чижу,
замершему под мостом в позе нелетной боли.
Монетка падает в воду. Я прощаюсь и ухожу.
Мой город упрям, провода расправляя сетью,
ловит, как птицу, и швыряет в родные места.
Их холодная нежность ложится по легким плетью
дрессированных рыжих лучей с другой стороны моста.
...
Он меня отпускает, нехотя, стиснув стены.
Я расстаюсь с ним, meleth, как я расстаюсь с тобой.
Береги его, пока он мне не найдет замены,
а я свою память о вас забираю с собой.
Я оставляю тебе свой продрогший город,
оставляю тебе надежду вернуться еще сюда...
вы дарите мне на прощание злость и холод.
И на мое 'До встречи' — в два голоса 'До никогда'.