На дороге, в пыли, в тень упав от репья
Жадно воздух глотая из груды тряпья,
В нищебродской суме пряча корку,
В левом онуче нож – что бы кровь отворять,
В правом чуть серебра – от невзгод и ворья,
На ногах заскорузлых опорки.
Кто он – странник, калика, бродячий ваган,
Что в нестриженый череп науку влагал,
За провинность, упрямство, гордыню,
Он актёр, потерявший в пути балаган,
Иудей что покинул привычный кагал,
Он бродяга до века отныне.
Дым знаком ему тысяч погасших костров,
Кандалы и пропахший клопами острог,
Милосердие так же знакомо,
Молоко из горсти, от общинных коров,
Из молитвы над супом прочитанных строк,
И жестокость знакома закона.
Он отдышится чуть, побредёт не спеша.
Все проделки его небеса рассмешат,
Все они, серафимы, смешливы.
Когда время настанет, взметнётся душа,
Бабы вещи его покидают в ушат,
Бормоча, ” вот покой и нашли вы”.
Когда путник иной побредёт по стране,
Когда выпадет доля, быть может, втройне,
Он одежду оставив, взмостится на пне,
Примостив для удобства и ранец,
Петлю к ветке приладив, решится – вовне,
Ветка хрустнет, архангел, усевшись на ней,
Тихо молвит, “Не вздумай, засранец.”