Я - блоха.
Ежедневно ныряю в меха
Огромного алабая
По кличке Москва.
Если вокзал - всему голова,
То начинаю со лба я.
Пока разбуженный пес
Не начал свой нервный чес,
Погружаюсь с разбегу
В подшерстка теплую негу,
В перехода подземного ухо
Шасть! -
И ползу до самого брюха,
По-блошиному копошась.
Темнеют дороги торные,
Где вагоны меня везут.
Спазмы города рефлекторные -
Это пес ощущает зуд.
И вагонные двери проворные -
Зуб на зуб.
Вот ведь злость алабаева!
Ведь не дура губа его -
Он меня укусить пытается
Побольней.
Но такая охота, братцы,
Не по мне.
Поскорее уйти из метро бы.
Мне вдогонку грозит утроба
Собачьими ревами гулкими.
Я топчу телеса
Недовольного пса
Переулками,
В глубину ползу без оглядки,
Укрываюсь в морщины и складки.
Врешь, Москва, не возьмешь -
Я блоха, а не вошь,
Недостаточно челюсти хватки!
И сижу я в пропахшем бензиновым потом паху,
И зевает Москва, демонстрируя серое небо,
А под вечер встречает опять паразита-блоху
Полинявшей подземки утроба,
В колтунах пересадок роится блошиный народ,
Эскалаторов клочья стекают в платформы залысин,
И клыки-турникеты повыставил город-проглот,
От которого все мы зависим,
По которому скачем членистоного,
Наигрываем аппетит.
Ах, как много
По телу несчастного дога
Книксенов отсчитано на пути.
Я выбираюсь вон из другого уха,
Как Иван-дурак из конька-горбунка,
И на целую ночь - ни пера ни пуха.
Москва, пока!
Баю-бай,
Спи, дорогой алабай,
Отсыпайся без нашей блошиной возни.
А наутро встречай
И по-новой серчай,
Своими когтистыми пальцами
Меня возьми.