Где эта улица, где этот дом?
В воздухе, братцы, запахло бедой.
Выйдешь за куревом, а за углом
крутится-вертится шарф голубой.
Сызнова в рёбрах заводится бес,
в чреслах опять просыпается муж.
Снова по вспышке кисейных небес
хочется топать за тридевять луж.
Где эта барышня, что я влюблён?
Ясно как день - не понять ни черта.
Видимо, я перепутал район.
Город другой. И планета - не та.
То ли столетья смешались во мне,
то ли галактики - что за напасть?
Скажете - кризис, а всё по весне
кавалер барышню хочет украсть.
Блажь, но вторую неделю подряд,
будто без этого мало забот,
чудится, сука, резной палисад,
и непременно - скамья у ворот.
Грезятся алые кисти рябин,
голос тальянки и цокот копыт...
Далее - финиш. Тупик. Карантин.
Дверь опечатана. Ангел убит.
Звякнет ключами рассерженный Пётр.
Цербер залает. Проснётся дракон.
"Прочь, гармонист, здесь никто не живёт!
Бред твой горячечный глуп и смешон.
Музу услышал? Пиши себе в шкаф.
Слаще не станет от рифмы во рту.
Если предмет обожания - шарф,
не сомневайся - скорее к врачу!
Спрячь же подальше гнилой декаданс.
Шляться по свету - барыш невелик.
Баба твоя - это просто романс.
Дуй-ка в родное болото, кулик..."
Вон оно как... Наша жизнь не игра.
Незачем шашкой рубить пустоту.
Есть одна дама, она - медсестра.
Хлопну кваску и пойду украду.
Вместе. Навек. От звонка до звонка.
Только под вечер грызёт изнутри.
Выйдешь за куревом - грусть и тоска.
Вновь эта песенка, чёрт побери.
Сердце проткнув патефонной иглой,
гонит нас по миру давняя страсть.
Где эта улица? Шар голубой
крутится-вертится, хочет упасть.