Март со мной никогда не был особенно ласков,
Как и кот, что у подъезда сидит каждое утро.
Я пытался задобрить его куском колбаски,
Но он отвернулся.
Как и отворачивается регулярно фортуна
При моем виде - неуклюжий, наивный старик
Ростом около пяти с половиной футов.
Ну, или просто пяти.
Я еще не уверен в своем окончательном росте,
Себя ощущаю даже на целых шесть!
Есть здесь и минус - ломит да щемит кости...
Мне бы, пожалуй, сесть.
Рыжий не спускает с меня неодобряющий взор
И еле заметно качает хвостом костлявым,
Откуда он пришел в наш двор
Никто и не знает.
Как и ты качала ногами, сидя на этом же самом месте,
Где сейчас сидит кот - и качает хвостом.
Я тебе читал наизусть Асадова, Блока, Есенина,
Звал в кино.
Ты отвечала "потом".
Подставляла веснушчатую щеку и смеясь, убегала,
Длинную юбку придерживая на бегу.
Кто мог знать, что уже завтра твою походку
Запомнят плиты вокзала...
Кто мог знать, что я без тебя смогу?
А кот с меня глаз не спускает, будто слышит,
О чем молчу да какая грызет изнутри собака.
Он здесь чужой, но отнюдь не лишний -
Этот старый рыжий пришелец.
Плут и бродяга.
Говорю ему: кот, уж сколько лет живешь ты,
Видно знаешь, кому какой от жизни дан урок.
Он ни хорош, ни плох. Ты лучше всякого другого понимаешь -
Никто по-настоящему не одинок.
Одиночество - болезнь, послушай, рыжий.
Нам, старикам радикулит, гастрит и сколиоз,
Кому ангина, кому язва, кому грыжа,
Кому все вместе плюс еще склероз.
Таблетку проводил воды глотком - и легче.
А если комната пуста и сигарета тлеет в кухне,
Ни таблетка, ни укол, ни йодовая сеть не лечит
И каждый день, считаю, прожит всуе.
Чего страшился я, когда был молод - вот вопрос.
Я старости боялся даже пуще смерти.
Бородавок, слепоты, морщин и седины волос...
В квартире только я и ни единой тени.