Не пройдёт и полвека, а я уже кану в Лету.
Так бывает со всеми. Случится так и с поэтом.
И все слёзы, все крики, всю боль унесут ветра —
И я свежей прохладой будить вас смогу с утра.
Пусть не вспомнит меня ни единый из всех живых.
Моё имя пускай растворится, уйдёт со мной.
Я не знала сама, для себя или для других
Я писала стихи худощавой своей рукой.
Я святой не была. И ошибок моих следы
Были людям заметны, как в сумраке свет звезды.
Но страшнее упрёков, презрения и суда
Только вечное бремя собственного стыда.
Я ушла бы сегодня, исчезла бы в этот миг,
Мне и славы не надобно было бы никакой,
Если б с дальнего мира явился мне божий лик
И меня бы уверил, что там обрету покой,
И что свежей прохладой будить вас смогу с утра,
И что все мои слёзы и боль унесут ветра,
И куда-то исчезнет застрявший, гнетущий стыд,
И никто на поэта не будет таить обид.
Я святой не была. И, наверное, не хотела.
Я считала себя особенной и другой.
Сколько раз напоказ я своё выставляла тело,
Вот настала пора исповедаться и душой.
Я не славы ищу. Что мне надо? Не дам ответа.
Откажусь от богатств, откажусь от лавровых веток.
И от властных ролей отмахнусь, как от мух, рукой.
Но готова ли я безвозвратно принять покой?
И ответил мне голос:
— Родимая, Бог с тобой.
2015, февраль