"Скажи, монах, а есть ли Бог на свете?
Никто Его не видел на Земле,
Никто Его следов не заприметил,
Не слышал в полуночной тишине.
Все люди, словно странники в пустыне
Свою дорогу торят средь песков,
И каждый - от рожденья и поныне -
Лишь сам свою судьбу нести готов.
Ответь, монах, когда Он помогает?
Ведь человек любую из проблем
Один ли, с помощью, но сам всегда решает,
Скажи тогда, а Бог ему зачем?!"
Монах, прикрыв глаза, молился тихо,
Затем взглянул с улыбкой на меня,
И рассказал, как в юности он лихо
Такой вопрос задал внутри себя.
"Гордыню я взрастил неимоверно,
В своих несчастьях Господа винил,
С отчаяньем я думал, что, наверно,
Отец Небесный про меня забыл!
Однажды, в ночь такого размышленья,
Во сне ли, нет - Господь ко мне пришёл,
Стоял пред Ним я в трепетном волненьи,
А Он на небо взор мой перевёл:
Мелькали дни за днями, как картины,
Рожденья, детства, юности моих:
Вот я болел ещё совсем безвинный,
И мать молилась: "Боже, сохрани..!".
Там я упал, в беспамятстве томился,
Как приговор сказали - "Не жилец...",
Наш батюшка тогда все дни молился,
А с ним и мать молилась, и отец.
Мелькали ночи пьяного веселья,
А вместе с ними драки и любовь,
Но даже в дни лихого исступленья
Просила за меня родная кровь...
Картины жизни плыли друг за другом,
Под каждой шли цепочки по земле:
Одна - моих следов, а рядом - чудо! -
Следы от Господа во свете и во мгле.
Вдруг я заметил - в тяжких испытаньях,
Во времена болезней и невзгод,
Одной цепочки были очертанья,
Вторых следов не замечался ход .
И я воскликнул: "Как Ты мог оставить
Меня в те дни, когда пришла беда?!
О, мой Господь, Тебя не буду славить,
Коль ты молитв не слышишь никогда!"
И тихий голос с нежностью ответил:
"Моё дитя, возлюбленный Мой сын,
Ты потому следов не заприметил,
Что Я тогда над бездной шёл один,
Моя любовь не ведает границы,
В молитвах с верой отступает страх,
Сквозь все твои несчастья и больницы
Тебя пронёс я на Своих руках..."