Город вечером выглядит понарядней,
Витрины с заходом солнца пестреют.
По улице, инкрустированной фонарями,
Шел дождь. И я шел, но чуть быстрее.
Куда-то бежала толпа.
Я заметил старика, что как вопросительный знак вогнут,
И не смотря на дождь, читал книгу.
Объятьями дверей меня манил не то бар, не то паб.
Свет нервно икал в окнах,
Будто мне подмигивая.
Но я прошел мимо, будто знал,
Что мне был нужен именно этот знак.
Странно, но как
Объяснить, что мне нужен пит-стоп.
Мой баллид третий день без сна на ногах.
И вот, город засыпает. Просыпается любопытство.
***
Старик мне бросил: "Тебя в ошибках не виню я.
Ты слышишь смех, что всех минуя,
Бежит от самой дальней стрит
До самой близкой авеню?
Так это город. Он, дорогой мой, никогда не спит.
Его огни - лишь тлеющие угли,
Которыми машины времени уж полон бак.
Некогда каменные джунгли
Сегодня человечий зоопарк.
Ты подумаешь
Это все ни о ком быль.
Мы эндорфины, прошедшие подкожных вен катакомбы –
Дети метро, предвестники переменных ветров.
Но этот город после всех ран живой.
Он рад по утрам видеть солнце оранжевое,
Что освещает прозрачность лиц,
Наполняя энергией эти нули.
Тогда бессонницы и началась эра.
Человек за собой ведет нас вдаль
Двумя белыми на широкой серой -
Городской эпидермис - асфальт.
Этот муравейник двуногих
Не знает покоя, отдавая хаос с лихвой.
Пойманных преступников подводя итоги,
Забывает, что сам главный среди них вор
Город не знает закрытых глаз-окон,
Не знает, какова на слух тишина.
Зато знает крики, звук разбитых стекол,
Россыпи монеток желанных.
Но всех денег не хватит, чтоб заплатить
И вернуть городам сладкий сон
Для них он миф, легенда во плоти
От которой не оторвать желанный кусок.
Тебя в ошибках не виню я.
Ты слышишь смех, что всех минуя,
Бежит от самой дальней стрит
До самой близкой авеню?
Так это город. Он, дорогой мой, никогда не спит.