В краткий отпуск на побывку, перед самой пред войной,
молодого лейтенанта отпустил комбриг домой.
Он приехал в край родимый в белорусское село,
где родители с сестренкой ждали в гости уж давно.
Обнял он отца с дороги, маму в лоб поцеловал,
а сестренку пятилетку на плечо себе поднял.
И по хате вместе с нею, он, гудя как самолет,
сделал полный круг почета, имитируя полет.
Время быстро пролетает, снова в часть ему пора,
а сестренка не пускает прочь с родимого двора.
Утирая слезы ручкой, говорит она ему
– ты со мной останься братик, не езжай ты на войну.
- Что ты милая, родная, ну какая же война,
я стреляю по мишеням – у нас мирная страна.
Ты не плачь моя родная, на маневры скоро нам,
это рядышком, и в гости я заеду скоро к вам.
И утешив тем сестренку, он отправился в поход,
но не знал, что очень долгий, 41-й был уж год.
И приехав в часть родную, лейтенант в войну вступил,
немцы били очень сильно, вместе с частью отступил.
Много разного бывало, ранен был не раз старлей,
но судьба оберегала, хоть вокруг полно смертей.
Фронт трещал, на части рвался, мы учились воевать,
те, кто выжил стали злее, научились побеждать.
Наш старлей стал капитаном, после битвы под Москвой,
с батальоном он с боями шел назад – к себе домой.
Путь домой всегда короче, если мирный этот путь,
путь военный очень долог, и тяжел – не продохнуть
Но упорством и уменьем, силой духа и умом,
шаг за шагом приближался к капитану отчий дом.
Вот уже видна в бинокль, церковь старая в селе,
враг уже разбит, отброшен и свободен путь к семье.
Но приказ дан батальону не в село, к реке идти
и форсировать с разгону, т.е. дом – не по пути.
Как же быть, хоть на минутку, виллис капитан берет,
мать увижу и сестренку, и на газ он жмет и жмет.
Он успел, село ведь рядом…, только дома не видать,
разворочен он снарядом, где теперь своих искать.
Да и времени так мало – батальон не станет ждать,
капитан собрался ехать и увидел свою мать…
Поседевшая старуха и глаза на пол лица,
голодали мы сыночек, а сестренка - умерла
Твой отец был в партизанах, немцы вызнали о том,
нас с сестрой твоей схватили, били сильно нас кнутом.
Я вот выжила…, сумела, а она…, она мертва,
ты сыночек бей их гадов, бей везде и бей всегда.
Капитан немой от горя мать свою к плечу прижал…,
а она ему – сыночек как бы ты не опоздал
Ты езжай, езжай сыночек, вон ты бравый то какой,
будем плакать с тобой после, а пока – тебя ждет бой.
И его, перекрестивши, мать осталась там одна,
капитан запрыгнул в виллис, ведь его ждала война.
С той поры он поменялся, прядь седая по вискам,
а в глазах холодный пламень, и пощады нет к врагам.
И как прежде смерти мимо он от боя в бой идет,
и на штурм земли немецкой он уж полк с собой ведет.
45 – год победный на дворе уже весна,
и победа уже рядом, но пока еще война.
На постое в городишке полк обеда как то ждет,
хлеб разложен, чашки, ложки и обед уже вот-вот.
Тут руины вдруг ожили – дети немцев были там,
молча, вышли, молча, встали, а глазами по столам…
Жалко стало их солдатам, хлеба детям со столов,
тут полковник, полк весь замер, командир к врагу суров…
Посмотрел на них полковник, молодой, но весь седой
– разместить детей удобно, и снабдить их всех едой.
Не воюем мы с дитями, слез чужих не надо нам,
вот такой он воин русский жесткий только лишь к врагам.