Королева Марго вдруг померкнет в своем величии,
Клеопатра умолкнет, не тратя слова напрасные...
Ты бы сотню красавиц затмила и обезличила,
если б ими тебя окружила десница властная,
потому что в глазах твоих яркими звездопадами
рассыпается нежность, искрясь золотым и бронзовым.
(Ничего в этой жизни другого уже не надо мне,
только б знать, что я буду осиян твоими звездами.)
Потому что в ладонях ты прячешь тепло весеннее,
и заливистым смехом тоску исцеляешь горькую,
и дробишь мою жизнь на недели, часы, мгновения...
...а теперь исчезаешь — спокойная, одинокая —
тут с тобой не сравнится в жестокости леди Батори,
и Лукреция Борджа смущенно опустит голову.
Не забыться, не скрыться в Антарктике, на экваторе —
я навек в кандалы своих мыслей теперь закованный.
И секунда длиною в две ночи, а день — в три осени,
и сжимает мне ребра кольцо циферблатной вечности.
Ты меня одного беспощадно, жестоко бросила
в глубине временного пространства, на оконечности
всех дорог, перекрестков и троп. Ты меня оставила.
Ты уже не вернешься, и стынет внутри безмолвие.
Ты всегда возвращалась — такое уж было правило,
а сейчас я один, пораженный небесной молнией.
Проклинать, ненавидеть не стану. И пусть неясно мне,
для чего и куда ты уходишь с ветрами южными.
Обещай мне, моя королева, что будешь счастлива
и меня будешь помнить, когда-то такого нужного.