Жизнь по собственной орбите,
о кочки и ухабы спотыкаясь шла,
в руках держала синюю синицу,
не отпуская в небо журавля.
Сизый ветер резко дунул в спину...
Орбита вздрогнула… Жизнь поняла –
ей отведённый срок кто-то подвинул…
Но чья-то добрая рука её взяла
уверенно, надёжно, сильно, словно в вечность
зажав, в свинцовые тиски вела,
Качая в невесомости неспешно
невидимою паутиной оплела.
Она видала, как художник на холсте
штрихом уверенным наносит акварели…
Слыхала, как смычок на тоненькой струне
пленит мелодией виолончели…
Жизнь затаилась... таинство из таинств
Над ней свершает Маг и Чародей,
С волшебным скальпелем в руках Он знает,
что вновь синицу с журавлём подарит ей.
Взгляд у хирурга точен и неистов.
Всё в себя вбирающий зрачок.
Так глядят глаза парашютиста
перед тем, как совершить прыжок.
Точный штрих… и из-под скальпеля кровинки –
не водица и не материнская слеза,
Мир на время для Хирурга отодвинут-
Он для жизни первая любовь и первая гроза.
А если вдруг на миг Он растерялся…
Остановится жизнь, висящая на волоске…
Врач не умрёт, Он на своём посту остался,
Но с собственною пулею в виске.
Жертвенность на алтаре свободы.
Ежедневный подвиг у стола.
С клятвой Гиппократа длинная дорога
каждый день – с ночи до утра.