Однажды я залез в её дневник,
раздев его до самой первой буквы.
Мне стыдно не было, среди девичьей «клюквы»
я в тайну мирозданья не проник.
И я подумал, а зачем в слова
пытаемся вложить воспоминания?
Что это? Страсть посмертного признания.
Ну, так она нисколько не нова.
Что вносим мы на суд случайных лиц?
Кому достанет времени на чтиво,
где мы живописуем прихотливо
свой жалкий и убогий мир синиц?
И думая над этим я писал.
И строчки быстрые на лист ложились…
Мне записи её недавно снились,
и я в камине ночью их сжигал.