А в окошке задрожало стекло,
Танк прошел, огнем боев опален.
Жарким полднем, сквозь большое село,
Замыкающий шагал батальон.
Сколько верст изнемогают бойцы.
Толстой коркой грязь, дорожками пот.
Отступали сыновья и отцы,
Не смотря в глаза старух у ворот.
За рекою уничтожен заслон,
А саперы не смогли взорвать мост.
И ползет змея из пыльных колонн,
Немчуры, шагающей в рост.
Над селом повис лаптежников круг.
Холод ужаса скользнул по спине.
С первым взрывом для меня лопнул звук,
Словно в ватной утонув тишине.
Дым пожарища, немое кино.
Сколько трупов — кто ж их всех уберет.
И в живых кому остаться дано,
Собрались в один потрепанный взвод.
Мы вернемся, клином вышибем клин.
Пусть натянута терпения нить.
И разрушим окаянный Берлин,
Чтоб за мертвых и живых отомстить.
Но опять не мстит советский солдат.
И Берлин живой, принявший гостей.
Старшина-хохол, со звоном наград,
Кормит кашею немецких детей.
Пьют в Кремле за терпеливый народ,
За народ, который смог победить.
За медведя, что спокойно живет,
За того, кого не стоит дразнить.