Я в детстве раннем часто воевал,
как оголтелый лазил по подвалам.
На крепостной взбирался вал -
давал отпор противникам – нахалам.
Мне меч отец из клёна смастерил.
Старушки на скамейке знай, ворчали:
«Опять скатился с крутизны перил,
Ну, знамо дело, нравы одичали»
Взрывал карбид и дымовухи жёг,
Освоил близлежащие руины.
Как часто мама выпадала в шок
От взрослой стоеросовой дубины,
что в школе был из ярых непосед
и в прилежании (так скажем) не образчик.
Зато по парте призовой сосед
всё оттого, что весел и рассказчик.
Летели годы. Многие уже
из старой гвардии уснули на погосте.
Я мирным стал, но иногда в душе
вояка и пират расправит с хрустом кости.
И что-то вдруг захочется на бой
со всем, что раньше в битвах побеждали.
Я слышал, прежде этакой судьбой
лишь избранных и смелых награждали.
Но оглядев несчастную страну
забывшую о славе древних предков,
скажу себе: « А может быть да ну,
к чему трясти заржавленную клетку?»
И сяду у огня и в тишине
скользящего секундного потока
я напишу о птице в вышине,
что весть несёт оставленного Бога.
Как жили прежде витязи державы,
где рос я забиякой и пиратом.
И где забыли нынче в клетке ржавой
о славе прежней, что была когда-то.
О том, что испоганенною верой
смутили ум сынам страны великой.
А нынче отмеряют жалкой мерой
свободу жить заморской дикой кликой.
Но сны не спрятать, и гудит в народе,
что прежде русский Бог Борей
в лихие дни в богатырей
вдыхал отвагу с силой вроде.
Что землю славную славян
ласкал лучами Бог Ярила.
И чтобы чернь не говорила,
был Мир наш славой осиян.
Что за любой суровой сечей
звенел Коляды щедрый пир.
И принимало Правду Вече,
чтоб долог был и прочен мир.
И если мне вручили силу
вдохнуть в народ уменьем строк,
что он велик, сойду в могилу
спокоен, словно я - Даждьбог.