В этом теле - минимум три души, и у каждой больше семи путей. Первой прямо в руки плывут ерши: хороша уха для ее детей. Ей с работы мужа-губана ждать, греть ведерный чайник - с вареньем пей, и горбатых ландышей-жеребят запрягать в тележку неспешных дней. На святую Пасху рядиться в шелк, красоваться - в ушках блестит рыжье. Если вдруг заявится серый волк - за беленой печкой лежит ружье.
У второй - в шатре конопля и плов, а ее слова - золотой шербет. За нее Иаков служить готов восемь раз по восемь пастушьих лет. Запоет псалмы - и заплачет полк: рядовые - Сим, и Яфет, и Хам. Ей не страшен даже тамбовский волк - слушать песни ляжет к ее ногам.
А у третьей - кинь, и выходит клин, вместо крыш и лавок - одни горбы. Ей в ладони плачет пяток рябин и дубок у крайней кривой избы: за живых и тех, кто уже ушел, за Васятку - мать заспала мальца, за Степана с заворотом кишок, за Никиту - он заменил отца. Все бы славно, если б не три по сто, а потом пивка, а потом базлать. Третьей слышать: "нету для вас местов", "убирайся", "дурочка", "не со зла"...Третьей - с детства спать на краю крутом: у дощатой стенки сопит сестра. Серый волк-волчок залезает в дом, под лунищей шкура его пестра. Это сон, а может, лихая явь: подойдет и сцапает за бочок...
Ты вот эту девочку - не оставь. Ей не выжить, если придет волчок.