Хорошо по деревням отмечают Пасху, радостно! А какой дух над землёй плывёт: хлебный, куличами пахнет! У каждой хозяюшки свой рецепт, свой секрет имеется: от бабки к матери, от матери к дочери! Традиции, нерушимая связь поколений… На том стоит и стоять будет земля-то русская! Памятью держится она, корнями крепкими…
Но ещё веселее, искреннее как-то, празднуют Троицу, Пятидесятницу! Уже за пару недель до её прихода хозяйки начинают буквально «вылизывать» весь дом, несмотря на то, что ещё совсем недавно проделывали то же самое перед Пасхой! Всё должно просто сиять, гореть и блестеть! И не только в самом доме, но и в хлеву, и в огороде! Весь дом украшается веточками берёзы, цветущими травами, гирляндами из полевых цветов! Все от мала до велика наряжаются в новые, ненадёванные платья! Наготавливаются разнообразные вкусности, обязательно выпекаются праздничные хлеба со всевозможными, кто во что горазд, припёками, пекутся пироги, пирожки да ватрушки – а как же? Ведь после обязательного посещения праздничной службы в храме, все примутся ходить друг к другу в гости! И тут-то вот и важно не «ударить в грязь лицом»!
Но Варварина жизнь складывалась таким образом, что она с детства была оторвана от общения с более старшим поколением родственников, чем родители… Она не знала своих бабушек и дедушек, не слыхала от них сказок, не выпекала под их присмотром ни пирожков, ни печенюшек.. Воспитывалась и росла в любви и заботе, но, наверное, слишком интеллигентно, что ли… Нет, это совсем не плохо! Ну, на самом деле, что может быть плохого в том, что её с детства учили в общеобразовательном смысле плюс музыка и танцы? Безусловно – ничего! С самого раннего возраста она полюбила чтение и до того момента, как вышла замуж, ею было прочитано немалое количество книг, но сама её жизнь и взросление проходили слишком рафинировано, что ли… Вот почему, наверное, её так тянуло к Дунечке, вот почему она так любила проводить время в семье своей подружки… Варенькиной душе интуитивно не доставало вот этой народной составляющей, что по воле судьбы она видела вокруг себя!
В семье мужа она оказалась не по собственному выбору и желанию… Но, в конце концов, как-то сумела, «вписалась», приняла и согласилась с имеющимися в ней традициями и обычаями… Они уже не удивляли, как это было в первые годы, и уже, как казалось, не было в них ничего такого, чего бы она не знала и не видела прежде… Но, как оказалось, ошибалась…
В этом году всё было как-то не так, как обычно и не только потому, что в доме-то посвободнее стало после того, как семья Семёна перебралась в свой новый дом,а и то, что Тихон был снова с ними, и Колюшке исполнилось полтора годочка, а потому,наверное, что сама Варя вновь захотела жить! Вот, что самое-то главное! Только это всё перечисленное могло бы удивить окружающих, конечно… Но вот её саму удивила свекровь, которая накануне Троицы заявила, что на этот раз в баню пойдёт со снохою, то есть,с нею, с Варварой! «Чего бы это вдруг? - не сдержала возгласа удивления та - Мне и одной не плохо до сих пор было!» «А с того, что мне это нужно! – настойчиво проговорила Настасья Семёновна – Я николи ещё ни об чём тебя не просила… Так неужто не уважишь старуху-то? Иль боисси, что сглажу как?» «Пф-ф-ф…» - только фыркнула на такое предположение Варя.
Мужчины, тоже явно заинтригованные, пропустили своих жён в первый пар... Но им всё равно не дано было увидеть того, что происходило там, за плотно закрытой дверью совсем небольшой по размерам семейной баньки... А там Настасья Семёновна вовсе неожиданно для Вари начала какую-то чуть ли не ворожбу вокруг неё, снохи-то… Первым делом достала заранее приготовленные пучки сухих каких-то трав и подожгла их. Как только ароматный дымок взвился от них к потолку, она сразу же принялась с молитвою крестить им углы и саму Варю, обходя вокруг неё, пресекая строгим взглядом желание той расхохотаться от всего того действа, что устроила сама… «Мама! – едва сдерживаясь, воскликнула Варвара – Что вы делаете?» «Помолчи, помолчи немного… И с чего это вдруг на «вы»-то ко мне? Али не знаешь как сказано-то? Черти – вы, а ко всем добрым людям на «ты» нужно обращаться! – чуть ли не плача бормотала свекровь – Давно уже нужно было сделать это! Но я боялась даже предложить тебе такое… К тебе же в простоте душевной и не подступишься… А и сил моих больше не осталось глядеть-то на вас… Сколь вы ещё друг друга мучить-то будете? Сглазил тебя кто-то, не наче… Да и не мудрено… Нешто можно быть такой-то, как ты?» «Да какой, такой-то? Какой такой, мама?» «Красивой! Да от тебя же и глаз оторвать нельзя… Слава Богу уже за то, что ты тигра такая лютая, чуть ли не рычишь на всех… отпугиваешь строгостью-то своей, а то бы и по улицам ходить бы не смогла, отбиваться бы уморилась…»
Услыхав такое признание да ещё и из уст свекрови, сдерживаться уже не было сил совсем… Варвара не просто смеялась… С нею случилась самая настоящая истерика! За последний десяток лет не было даже чего-то просто напоминающего ей на повод к такому безудержному веселью… Она уже и сама давно забыла, как это бывает, как он звучит-то её смех, не могла вспомнить себя смеющейся… Слёзы градом катились по её лицу и не было никакой возможности замолчать, остановиться… Свекровь, испуганная такой реакцией на свои слова, бережно усадила, а потом и уложила сноху на полок и принялась охаживать её мягким свежим берёзовым веничком, не переставая шептать слова то ли молитв, то ли заговоров каких-то…
«Варь! Вот сама теперь видишь как полынь-то действует!» - на полном серьёзе проговорила она, когда сноха немного успокоилась. «Вижу! Ой, вижу, мама! Честное слово, вижу!» - вновь скорчилась та от смеха, волнуясь даже, что может чем-то обидеть ненароком свекровь. «Вот! А коли видишь, то весь завтрашний день будешь исполнять в точности всё, что я тебе буду говорить, поняла?» «Ну,если смогу…» - протянула, улыбаясь, Варвара. «Сможешь, сможешь, когда захочешь! Ничего особого от тебя и не потребуется! – запричитала, довольная её покладистостью, свекровь – Ведь, вот веришь тому или нет, а ты нам как дочка родная стала… Думаешь, мне легко смотреть-то на вас? А старые-то люди знают, что исделать можно… Они-то зря не скажут… Давай испробуем, а?» «Давай, давай! – соглашалась со всем сноха – Что скажешь, то я и сделаю… Спасибо вам!» «Ладно… Погоди благодарить-то… пока ещё не за что…» «Нет! Есть за что! За Тихона!» «А знаешь что? – вдруг улыбнулась и Настасья Семёновна – А давай-ка ты его завтра накормишь Троицкой яичницей!» «Чем?!» - удивилась Варвара, продолжая блаженствовать, совершенно расслабившись под размеренными ударами берёзовых веточек по спине… «Завтра! Завтра мы с тобою всё это приготовим! А сейчас давай-ка похлещи и меня маненько и будем закругляться, а то мужикам нашим придётся мыться в холодной бане!»
Вечером, ложась спать, Варя не стала отворачиваться, а, наоборот, крепко обняла мужа, прижавшись пылающим лицом к голой его напряжённой спине, вовсе проигнорировав то, что он не захотел обернуться к ней, безусловно уверенная в том, что на его лице сейчас расцветают улыбки!
Праздничное утро наступило точно так же, как и предыдущее, с рассвета, с забот о животных, чем, как обычно и занялась Варвара. Свекровь со свёкром без завтрака ушли в церковь на праздничную службу. А Тихон с огромным удовольствием возился с проснувшимся рано малышом. А потом они с Варей поменялись местами: он пошёл по другим делам, предварительно жарко натопив печь, а она принялась хлопотать уже по дому, поставив первым делом выпекаться хдеб, с вечера замешанный свекровью… Но что бы она не делала, ей почему-то всё время хотелось улыбаться и петь! И было абсолютно всё равно, что Тихон то и дело кидал в её сторону свои недоуменные взгляды… Всё равно! И накрывая на стол, она не просто передвигалась по совсем крохотному помещению,а танцевала! Вдруг захотелось сбросить с себя эту мрачную, пусть уже и привычную, одежду, одеть что-то совсем-совсем другое, какое-нибудь роскошное шёлковое платье из прошлой своей жизни, сделать высокую причёску… Хотелось сбросить с себя эту всегдашнюю серьёзность, как змеиную кожу! Стать совершенно непохожей на себя теперешнюю… Хотелось удивлять и удивляться, радовать и радоваться! Хотелось любить и быть любимой! Очень хотелось соблазнить собственного мужа, расколоть его показной (показной - в этом она была совершенно уверена!) лёд отчуждения...
И вдруг, припомнив вчерашнее чародейство свекрови, как наткнулась на невидимую стену, встала, как вкопанная, посреди дома и, подняв на Тихона совершенно ошалевшие глаза, буквально сложилась пополам от сотрясавшего всю её сущность хохота…
«Ну, и что тут у вас происходит? – послышался слегка даже растерянный голос свёкра – Тихон! Что ты такое мог ей сказать? Что её так рассмешило-то, как никогда прежде?» Но свекровь, почему-то сразу всё понявшая, даже не дала сыну рот раскрыть: «И всё-то тебе скажи, старый хрыч, всё то тебе объясни… Молчи, сынок! Смеётся – не плачет! Пусть её!» «Мам! Полынь-то… помнишь?» - только и смогла выговорить Варя. «И ты молчи! Молчи, кому я говорю? – словно рассердившись на что-то, приказала Настасья Семёновна – Вот тебе и полынь!» - и тут же сама присоединилась к хохочущей снохе…
«Тихон! Ты что-нибудь понимаешь? Полынь какая-то…» «Не-а… не понимаю...» - отозвался задумчиво сын. «А я, похоже понимаю! – продолжил отец – Понимаю, что бабы наши сбрендили! – и, повернувшись к жене, проговорил – Мы есть сегодня будем, али сразу по гостям отправляться, коли дома кормить не хотят?»
Варька опомнилась первой: « Да уже давно всё на столе! И хлебушек, вон, под салфеточкой отдыхает! Садитесь, пожалуйста! Не обращайте на меня, дуру оглашенную, внимание! Просто сегодня праздник! Троица! Или я ошибаюсь?» «Да, нет! Ты не ошибаешься! – отвечал с улыбкой свёкр – Это, похоже, мы все ошибались!» - и подтолкнул Тихона к столу.
После того, как все наелись и мужики, забрав с собою на улицу ребёнка, вышли, свекровь, обращаясь к Варе, с видом заговорщицы проговорила: «Ну, что, будем Троицкую яичницу-то готовить?» «Будем! А что для этого нужно?» «Да не больно много-то чего… Поди-ка в огород и вырви прямо с луковичками несколько пёрышек зелёного лука и принеси сюда! А потом будешь смотреть и запоминать, ясно тебе?» Та в ответ только кивнула головой. «Ну, когда ясно, ступай! Только мужикам ни слова не говори!» «Ладно!» - отозвалась та уже из сеней. Быстро исполнив всё, что наказала свекровь, Варя уже была рядом с нею через пару минут, не зная даже чего ожидать дальше. А та вновь начала молиться, приказав снохе делать то же самое: « Пресвятая Троице, помилуй нас; Господи, очисти грехи наша; Святый посети и исцели немощи наша, имене Твоего ради. Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! Слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне и присно и во веки веков. Аминь.»
Варя послушно повторяла знакомые с детства слова молитвы, во все глаза наблюдая за неторопливыми действиями свекрови, которая быстро пожарила глазунью из двух яиц и, разрезав самый маленький каравай хлеба, положила на одну его часть саму яичницу вместе с принесённым из огорода луком, накрыла второй половинкой каравая и, завернув этот «бутерброд» в чистое полотенце, поманила сноху за собою на улицу со словами: « Варя! Я вот не знаю как тебе, а мне как-то обидно за нашу хату… Все, вон посмотри, как украшены и только наша, как сирота безродная стоит… Сходили бы вы с Тихоном в рощу-то, наломали бы там веточек, да навязали веночков, что ли… А мы за Колюнькой-то приглядим с дедом!» И отведя сноху за угол дома, прошептала: «Под облюбованной берёзкой съедите пополам яичницу-то, слышишь? Чтобы он как не отнекивался, а съел ровно половину! Поняла ты меня, али нет?» «Поняла! – прошептала Варя, крепко обнимая и целую свекровь – Всё как есть поняла!»
«Да, будет вам глупость-то городить! Мальчика нашли веночки-то вязать! – почему-то возмущался таким предложением Тихон – Не пойду я никуда! И не уговаривайте даже!» Но Варя вдруг усмехнувшись, ответила на это почему-то глядя прямо в глаза свёкру: «Пойдёт! Пойдёт, как миленький, пойдёт! А не пойдёт сам, не захочет ножками ступать, так я его на руках отнесу! Веришь или нет, папаш?» «Ой, Варька, ты Варька! Верю, как не верить-то? – и, поворотясь к сыну – Ступай по добру, да по здорову, тебе мой отеческий совет!» - усмехаясь чему-то, что было известно лишь ему, проговорил он, почёсывая собственный затылок. А потом вновь посмотрев на сноху, вдруг неожиданно для остальных расхохотался так, что испуганный петух ошалело захлестал крыльями и, взлетев на забор, принялся кукарекать! Но никто, кроме Варвары, не мог знать причину его внезапного веселья, а она была совсем не из числа болтливых дам…