Март плещется под ногами, город полон сном и запахами воды.
Я забываю, как это – делать, что хочется, слать всех к чертям, поджигать мосты.
Щурюсь со злинкой и пакостью на проявление чьей-либо красоты.
Знамение, где же ты, ну когда же ты?
Музыка бьется во мне, как зажатый между ладоней испуганный мотылек.
Я прячусь по барам от ветра и смысла, там происходит выпивка и порок.
В третьем часу улыбаюсь зеркалу в туалете. Милая, ну когда же ты усвоишь урок?
Все еще есть порох, вот только какой в нем прок…
Улицы ночью слушают чутче, в ритме шагов неотзвучавший крик.
Каждый из нас обезличен и пуст, каждый из нас одиночка и даже старик.
Когда ты снимаешь с себя все запреты, риск возрастает, он запредельно велик.
Куда не сворачивай ночью, всюду тупик.
Меня увлекают пустые кварталы, пустые подъезды, прямоугольник двери.
Огни и шумы этой ночи кляксой впиваются в сердце и остаются внутри.
В окно свои щупальца запускают робкие предрассветные фонари…
Как бы тебя не звали, говори со мной, прошу тебя, говори…
Утро морозно и звонко, словно счастливый пес, облизывает лицо.
Я ускользаю с ловкостью, обозвав себя неудачницей и молодцом,
Тяжесть внутри перекатывается из сердца в желудок холодным плотным свинцом.
Ох, да уймись же ты, истеричка, в конце концов…
Невский, словно создан для вальсов, прекрасно пуст, вырван из февраля и сна.
Во дворы с шершавого неба по водосточным трубам дождем шелестит весна.
На меня ошарашено пялится обшарпанная желтушечная стена
И вопрошает: «Baby, is that enough?»
Я прихожу в себя с третьей кружкой кофе и счетом в пятьсот рублей.
Вспоминаю улыбку, осанку, прическу – все элементы одной из моих ролей.
Вспоминаю, что никогда не бывала обездомленней, неприкаяннее и злей.
И в моих блокнотах все больше и больше пустых полей.
Март плещется под ногами, город полон сном и запахами воды.
Я ловлю в витрине свой силуэт, он кажется неотъемлем от этой среды.
Слез так много, что я рискую увязнуть в них, в этом городе и ощущении пустоты.
Мне улыбается старая женщина, что продает цветы.
Женщина словно изжевана временем, но глазами изумительна и юна.
Подзывает меня, протягивает гвоздику оттенка ягодного вина.
«Не лей слезы, милая, это им впору плакать о нас».
Я стою с гвоздикой на остановке. В городе разворачивается весна.