И первый крик, и первый свет,
как тушь, размытый силуэт,
холодные прикосновенья
и неотступный ужас от
происходящего с ним- вот
младенческие ощущенья.
Теперь он стал таким, как все,
а дальше жизнь во всей красе
предстанет, как на кинопленке,
и застрекочет аппарат,
и кадры выстроятся в ряд,
и потрясут без слов ребенка.
И так до самого конца,
до двери в комнаты Отца,
перед которою все то же:
последний вскрик, последний свет,
полуразмытый силуэт
и ужас до гусиной кожи.