Ну что ж, ликуй, душа-калека,
За тридцать дней до полувека,
Когда разбуженная Мекка
Ползёт по Храмовой горе,
Когда, вручив себе секс-символ,
Не устрашён и Хиросимой,
Весь мир укрыт невыносимой
Последней ночью в январе.
Алеет парус одиноко
В туманной дельте Ориноко,
Похмельный Грэй глядит в бинокль -
Ассоли нет. Который век -
А соли нет. И спичек с гречкой.
Кровавый год глядит овечкой.
И только путь, седой и Млечный
Струит в лицо колючий снег.
Возрадуйся, душа-растяпа,
Теперь, когда не по этапу,
А лимузин подвозит к трапу,
Стюарды ладят штопора.
Течёт шампанское рекою,
Цветут мещанские левкои,
Стоит спартанская с клюкою
И намекает, что пора.
Открой секрет - тебе не тесно
В краю рифмованного текста,
Где песни гордые протеста
Повисли на ушах лапшой,
Где сам себе поэт не равен
Когда окормлен и бесправен,
Как некогда сказал Державин
В своей поэме "Хорошо"?
Что морщишься, душа-паскуда?
Умойся, ты сама отсюда,
Твоя свобода бить посуду,
Твоё кликушество и спесь.
Твоя скукоженная мера.
Твоя стреноженная вера.
Словарь от ятя и до хера -
Всё в норме. Ты на месте здесь.
Скрепив себя духовной скрепкой,
Кормя народ враньём и репкой,
Любой гебешный метр с кепкой,
Едва эпоха на вираж -
Всё норовит в наполеоны.
И нас таких тут - миллионы.
И если бы не выпивоны -
Так каждый третий был бы наш!
Под голубыми небесами
Кораблик машет парусами.
Планета, сжавшись полюсами,
Держась за тоненькую нить
Своей державности помпезной -
Устало кружится над бездной.
Ты нас храни, отец небесный.
Нас больше некому хранить.
10 февраля 2015, Вашингтон