Бал волшебного снега
1.
Печаль
печет алым.
Спичкой
запалены липы,
Слишком
солнце вишневое липко.
Осень. Ось из высокой сосны,
На которой положено небо –
не больше Бога.
Ноября инсталляция скрыта во мне,
Я же – в ней, жгучей каплей извне
не…надолго.
Старинный парк, пустынные дорожки и скамьи обсыпаны рыжими листьями, аттракционы и киоски закрыты до летнего периода. Тишину изредка нарушает шум осенних деревьев. И только девушка, словно тень, одиноко гуляет по саду.
Вечереет.
Из аллей платановых возвращаться надо ли?
За оградой кованой скрыться не дано.
Бронзовые кошки,
мраморные ангелы
Взглядом провожают девушку домой.
Утром капучино, после стол с отчетами,
А пока задумчиво губы ловят снег.
Мраморные ангелы с бронзовыми кошками
Шепчутся за листьями и смеются вслед.
К офисам и ксероксам, баночкам и баннерам,
Завтра жизнь бумажная – степлером к стене.
Бронзовые кошки,
ангелы из мрамора
За спиной на цыпочках прячутся во тьме.
Ульяна покидает парк, растаяв в городском полумраке.
За ржавыми листьями
оживают скульптуры
Бледнолицые
движутся ближе к реке,
в лунных бликах.
Это в сквере столицы
намечается праздничный бал
в честь прибытия первого снега.
Скульптура маленького циркача спрыгивает с постамента и катится акробатическим колесом перед ожившей толпой.
Пируйте и мечите щедро
Шафран и яблоки из меди,
Пусть наполняются фужеры
Настойкой из листвы и неба!
И прочь ужимки реверансов,
Вы, скуку чинных па оставив,
Под гул космического транса
Сгибайте грубые суставы.
И на лице уснувшем мышцы
В улыбки сладкие расправьте,
Под коркой каменной томится
Душа полна интриг и страсти!
Слух о пиршестве быстро разносится по округе, и вот уже скульптуры со всех районов города собираются на праздник.
Улыбчивые львы вальяжно,
Учуяв аромат застолья,
Плывут, покинув пост и даже
Не беспокоятся не сколько.
И с постамента спрыгнув, лирик
Спешит – сегодня будут танцы,
В сугроб поэм закинул свиток,
В надежде от души надраться.
Для развлечений все с лихвою
Отыщется в осеннем парке:
Айфон под старою ольхою,
Игральные у входа карты.
Чугунный граф сдает нечестно,
Похожий на худого гота,
А пан в саду нашел планшетник
И режется в вар-крафт и доту.
Венера пляшет с Александром,
- Без рук, простите, неудобно.
- Ах, это пустяки… Не правда ль,
Сегодня вечер бес-по-добный!
Снова день. Парк опять безмолвен и только неподвижные статуи виднеются за раскидистыми ясенями и кленами.
Фигура тонкая,
вечерний дым под тон ее…
Из темного и золотого
металла
юноша поставлен
под старый клен с морщинистой корой,
чьи листья укрывают лоб и плечи
они похожи на зубцы корон,
а может, праздничные свечи.
Так в полумраке все волшебны вещи.
Губами, словно стебель, держит флейту.
Он музыкант осеннего балета,
Столетья неподвижен и задумчив,
Под коркой чугуна ж таятся чувства,
Расплавят изнутри,
как печь из цеха,
Как выжимка зари
из центра сердца!
Лишь проходящим кажется – снаружи,
Что он спокоен, тих и безоружен…
Здесь снова гуляет Ульяна, уйдя из офиса в обеденный перерыв:
Листья платана по форме – ладони рептилий,
Как интересно представить себя на секунду
В эру, когда стегозавры в туманах бродили,
В саговых зарослях прятали тело искусно…
В дымке стволы, уходящие в небо фантазий.
Осень то время, когда оживает и камень.
Вот осторожно глядит виноград красноглазый,
Как приведенье пьет сумрак большими глотками.
Вижу, что в облаке лист дорогим медальоном
Тонко повис, эта вещь королевской особы.
Может, примерить? – такую носили бурбоны
Да и они надевали на случай особый.
Юноша-флейтист, уже несколько месяцев наблюдающий за ней, рад видеть ее снова:
Мой день, как прежде, пуст… незанят…
Но вижу я в осеннем парке
Ее, входящую сквозь арки,
Смотрительницей в древний замок.
Вот меж колонн стволов гуляет
Под росписью огня и сини.
Всегда одна – грустна, красива.
И я от странных чувств сгораю.
Она жива, я неподвижен
В ней кровь тепла и бьется сердце,
Мне б от руки ее согреться…
Да, я кажусь лишенным жизни…
Но жду удачного момента…
Лишь в тишине смеется ясень,
Ольха вздыхает. Это ясно –
Мне не покинуть постамента!
Три мраморные статуи, застывшие неподалеку, не на шутку возмущены чувствами флейтиста:
- Смотри, на коже у нее румянец
И взгляд подвижен, как малек из пруда.
- Пусть мы бледны, но благороден глянец.
Чем лучше нас – подруг такого круга?
Мы так милы и идеально складны,
Все линии точны и неизменны.
И лица наши, как оливки гладки.
Состарившись, она ж сойдет за ведьму!
Как хочется толкнуть ее коленом
И в волосы вцепиться – но не властны.
Над человеком мы и бесполезны
Нападки – для нее мы безопасны…
Ульяна, ничего не замечая, спокойно покидает сквер, она проходитк выходу мимо Девочки-статуи, которая сидит на берегу реки, в открытую ладонь девочки начинает падать редкий снег.
Девочка:
Снежинка – смех, да… только нежность смеха,
Стих белый или вздох…
В ней словно виден Бог –
Безукоризнена структура кристаллов снега.
Одна
слетает крохотной вселенной
В мою ладонь –
не льдом…
А может быть, кругом
Балетных пачек парное явленье.
И в них, как спички
Прозрачные продеты танцовщицы.
К лицу их ближе поднесла –
Моя ладонь из камня,
Для вас ни капли не опасна –
В ней нет ни крови ни тепла.
В скором времени Ульяна, взволнованная, чем-то расстроенная, прибегает обратно, что б побыть в одиночестве и прийти в себя. Она случайно оказывается неподалеку от статуи флейтиста:
Поссорилась опять я с тем, кто клялся,
В глубоких чувствах. Все признанья, верно, –
Обман один, не клад, всего лишь клякса…
Сбежала в парк, что б успокоить нервы.
Как камень на душе от прошлой встречи,
Слова – под кожу спицей раскаленной.
Мне кажется порою человечней
Та статуя, стоящая у клена.
В молчанье сквозь гардину полумрака,
Хоть сделан из железа или меди,
Как будто на меня глядит украдкой –
То грустно, то с улыбкой чуть заметной.
Девушка задумчиво глядит на неподвижную фигуру и невольно заговаривает с музыкантом:
От века потемнела флейта.
Сыграй, пожалуйста, мой друг,
Вписав в ложбинки твердых губ
Ветра и партитуру света.
Мне хочется, что б эти пальцы,
Как лапки лаковых сверчков
Бежали – и ноктюрн готов
Был в полевой сачок попасться.
Играй! И выпадут из среза
Горошины созревших нот,
Их вечер с жадностью возьмет:
Бемоль, растекшийся, как мед,
И уголь огненный диеза.
Флейтист бесшумно произносит: «Я люблю тебя»
Ульяна:
Мне кажется, я слышу голос…
Здесь ни души – лишь тени статуй.
С плеча флейтиста белый голубь
Бесшумно мне в ладонь слетает.
Быть может, только наважденье.
Так небо приоткрыло шлюзы
И это снежное паденье
Рождает облако иллюзий.
Ни птица – нежное посланье,
Возможность легкого намека,
Воздушный поцелуй, пока я
Брожу по парку одиноко.
Часть 2.
Три статуи, не сумевшие привлечь к себе внимание флейтиста, решаются на крайние меры.
Не выдаст зависть милое лицо,
Злость или гнев, подобный грому.
И белый мрамор гладкий, как яйцо,
Ни на секунду мимикой не тронут.
Три интриганки, сплетницы, болтуньи
Решились на последний шаг:
И в сладком предвкушении спешат
Они к садовой выцветшей колдунье:
Статуи пробираются сквозь дебри ветвей, ступают по прелому ковру и, наконец, приподнимают бархатную штору плюща.
Там у стволов, где расцветает плесень
Стоит старухи деревянный идол,
От времени и молний череп треснул,
Нарост грибов из черных щелей выдал.
Жуком изъеден лоб, глазницы, шея,
А руки как уродливые клубни.
Личинки в дырах бабочек и шершня,
И туловище срубленное грубо
Согнулось в полумраке, где лишайник
И паутина комьями свисает.
Туда ж примчалась тройка попрошаек,
От нетерпенья камень губ кусают:
За нас, красавиц, отомсти,
Он нас в упор не замечает…
Такого, знаешь, не прощают -
Ульянку нужно извести.
Уж сколько лет дружны с тобою,
Ты помоги нам ворожбою.
Старая колдунья им в ответ:
Свершится все, как быть должно,
А это шутовство пустое.
Но вот – для вашего покоя –
Затею ритуал смешной.
Не тратте время, лишних сил,
Итак, завистницы-подружки –
Несите дохлую лягушку
И корень ивы, что подгнил.
Тащите ил из-под коряг,
И мох, что на тропе безлюдной…
Пережую, по ветру сплюну –
Готов магический обряд!
Ульяна в офисе за своим рабочим местом и, как всегда, у нее что-то не клеится:
Вот утро, кофе, теплится надежда,
Что все в порядке – палец-кнопка-запуск…
Подключены процессоры и режет
Глаз монитор. Все запросто, как завтрак.
Но щелкнул принтер, вот не благодарный,
Язык бумажный высунул как ящер,
И пастью крокодиловой коварно
Пытается схватить за кофту ящик.
И муравьями заползают скрепки
В рукав, щекочут кисти и запястья.
Так целый день – да… эти штучки крепки -
Не одолеть ужасное заклятье!
И провода жеманными ужами
Шипят и жутко сдавливают голень.
Неужто снова выполнить заданье
Ей помешают – это просто сговор!
Как осы кнопки жалят больно кожу
Прочь от меня, лети безумный улей!
Рабочий день к итогу - вдруг не сможет
Опять свести концы с концами Уля.
В бумажном океане жалко тонет,
По горло бланков, не куда деваться.
Пожалуйста, спасите, - тщетно стонет:
На помощь, О великий Восемнадцать.
Часы пробили и исчезли чары…
Не справилась – хоть делала на совесть.
И снова гневный выговор начальства,
А до рассвета замер хищный офис.
В городе уже наступила настоящая зима. Знакомый парк полностью укрыт снегом .У замерзшей реки сидит девочка-статуя:
Река подернулась слоями мельхиора
Как будто умерла,
но в глубине ее таится жизнь.
Тем на меня похожа, классицизм
Приобрела в изяществе узора.
Быстро темнеет. Косматые тучи, покрывающие зимнее небо, на мгновение расходятся.
Девочка:
А вот из тучи юркнула луна,
В клубок свернула горностая тело.
Я кое-что спросить ее хотела,
О девушке, гулявшей то и дело
По парку… отчего она грустна?
Луна задумалась и чисто улыбнулась
Напомнила старинный циферблат,
Но от вопроса ловко увернулась,
Как избежала тучи мягких лап.
Поверь, мне не дана такая власть
Лезть в чью-то жизнь - в соблазн недолго впасть.
Одно могу сказать тебе: я вижу,
С ней скоро познакомишься поближе.
Ульяна снова приходит в давно полюбившийся ей старинный парк:
Снег выпал – время месяцев счастливых…
Проснешься от морозного глотка.
Лежит на пне десерт из взбитых сливок,
/
и облака, и молока…
И сыпется в бокал прозрачный утра
Лимонный солнца сок
и сахарная пудра.
И пропадать до вечера охота
В лесу, и в скверах бегать допоздна.
Фонарь под снегом грустным дон Кихотом
Стоит и стережет дыханье сна.
Снежинки – сказки, коротки и зыбки
Их смыслы скрыты и названий нет.
А может быть замерзшие слезинки
К нам падают с неведомых планет…
Ульяна продолжает гулять по скверу, она задумчиво разглядывает обновленные зимой, давно ей знакомые места.
Как хорошо! Я здесь бываю часто.
В сугробах,
кажется, что спрятались зайчата.
Ловлю снежинку ртом, сорвавшуюся с ели,
Вслед целый залп с ветвей – как раз по цели
И вот –
на волосах заколка из жемчужин,
Кому-то холод чужд и он зимой простужен,
Мне ж он – лекарство – лучше не найдешь!
Снег покрывает все:
обиды, грязь и ложь…
К девушке подходит ее молодой человек. Пара гуляет по тихим аллеям. Молодой человек и Ульяна то нежно держатся за руки и счастливо смеются, то начинают раздраженно спорить. Их настроение меняется ежеминутно:
Молитвы животных, стрекоз и амфибий
Друг к другу тебя и меня приближали
И кольца орбит запылали и сжали
Две искры-судьбы, наблюдай и завидуй.
Мы вместе в едином котле мирозданья,
Добавлен янтарь в него, солнечный камень,
Дыхание спящей и след, что оставлен
У глади озер пробегающей лани.
Смешали слюду, мед, и запахи луга,
Стожара в лиловых морях отраженье,
Слетевшей ресницы над утром круженье…
Кипит и клокочет могучее блюдо!
Но что-то напутали в главном рецепте,
Нечаянно вдруг допустили ошибку –
Трав, чувств и закатов без меры и с шиком.
Вот-вот – и взорвется вулкан в эпицентре!
В конце концов, разговор Ульяны и парня перерастает в сильную ссору. Слышатся крики и обидные слова.
Мы встали на тропу войны,
Исполним танец пред битвой,
Глаза и возгласы темны,
И рты для ругани открыты.
Забава или же раскол?
И нет ли выхода иного?
- Мои желания – закон!
- Мое – последним будет слово!
Парень хватает Ульяну за кисть руки и продолжает нападки:
Стремимся бесконечно к разрушенью,
С огнем играя, пробуем на вкус
Боль и тоску, букеты разных чувств,
Как парфюмеры, дарим ощущенья.
Попробовав в различном амплуа,
Примерим на себя наряды жертвы,
Рискованно, но хочется поджечь нам
Покой и сон, как холст Делакруа.
Горит красиво, только б не лишиться
Голов своих, идя на этот риск:
Себя б помучить и других погрызть.
И в шкуру влезть, то зайца, то лисицы…
Ульяна:
Как надоели вечные придирки:
Не так дышу и не том мечтаю.
Я словно насекомое в пробирке
Под наблюденьем – все,
пойми,
устала!
Я ухожу, прощай. Какое счастье,
Что выпалила это в одночасье.
Молодой человек:
Что ж, если хочешь убежать,
Не буду я тебя держать,
Лишь бабочкой к поляне снежной
Пришпилю лезвием ножа.
Отсюда прочь, тебе ж пришлось остаться
Средь тощих лип и бессловесных статуй.
Ульяна лежит посреди холодной аллеи, из ее тела на снег бежит горячая струйка крови. Вадим же быстро скрывается с места убийства.
Красное на белом – необыкновенно ярко,
это так со вкусом.
Словно закат зимой или вишня в молочном коктейле.
И казалось, должно только радовать глаз.
Но все же… сейчас –
это не темпера и не акрил.
Снег подтаял и изменился
от маковой крови,
растекающейся по сугробу -
Полотно обезумевшего живописца.
Не возможно двинутся с места.
Это зрелище приковало к себе,
как уловка известного гипнотизера.
Смерть в новом триллере Люка Бессона
выглядит очень красиво,
Только в жизни она безобразна.
3.
Ульяну приносят на кладбище, где проходит печальный ритуал.
Какое место странное, похоже
На Колизей, на сумасшедший город
Но жителей его не беспокоит
Ни ложь, ни холод, ни сырое ложе.
Как быстро тут лишаются корон -
спектакль для мышей и для ворон.
Без исключенья все печальны роли
Не будет смеха, звуков оперетты,
И балерин в лебяжьем оперенье,
Лишь ветра, человека ли над полем
Всхлип. Снег лежит на поле чист.
Все. Занавес. Под снегом спит артист.
Был режиссер ценителем трагедий,
Стара как мир излюбленная пьеса,
Но не приелась, - написала пресса.
До неба плач! – а постановщик гений!
Театр-призрак, признан неспроста.
Не пуст, а полон, в теле ж пустота.
В это время в парке идет подготовка к зимнему балу.
На миг стих снег…
и нет помех
В момент, когда за полночь
Как чье-то повеление исполнив,
Фонарь зажегся, чиркнув о луну.
И звуки, словно светлячки, мгновенно
Врываются из глубины вселенной –
Что б расстрелять салютом тишину.
Запыхавшись, взлетает следом ветер.
Послушайте, он мастер-балетмейстер –
Такого вы видели нигде –
Прошу, не стойте, статуи, на месте!
Для вас придумал лучшее из действий,
Сойдитесь же в воздушном па-де-де!
И со столбов холодных в кольцах вьюги
Спорхнули в миг веселые подруги:
Афина, Немезида, Терпсихора,
С десяток муз и каменных богинь…
Тяжелых крыльев взмах сквозь зимний дым,
Учите ж фуэте – премьера скоро!
Постепенно метель стихает, в небе появляется просвет. Луна, осветив пушистые деревья и площадки парка, неторопливо плывет к окраине города.
Из лап медвежьих снежных туч,
Как крынка с молоком, луна – на небо
Вдруг выкатилась…и туманных туш
Не стало вдруг, а показались следом
Внизу седые головы домов,
Во сне уткнулись в яблочную мякоть,
Упавшую с небес, пейзаж домок,
И корочкой подернут – лужи спрятать!
Луна же стала кошкой, неспроста
Вдоль улиц накрахмаленных ступает,
За скошенную изгородь, а там –
Пристанище для тех, кто уж не встанет.
И все тесней ряды сутулых плит,
Стоят кресты, раскрывшие объятья.
Здесь свежее надгробие стоит
Но скоро Бал! – луна оповестит,
И оживет Ульяны изваянье.
Статуя Ульяны начинает осторожно двигаться, она медленно поводит головой, поднимает руки, оглядывается вокруг, а после с удивлением рассматривает свое новое тело.
Ее черты так аккуратно гладки
Они подобны чистоте листа
И в мире ни одной аристократке
С ней сравнится бледностью лица.
Все – голову, колени, кисти, плечи
Ее покрыла нежная глазурь.
Спешит скорей сквозь сумрак бесконечный
И под собачье завыванье бурь.
Ее поднимут вьюжные порывы,
Как платья подвенечные, шурша.
И снежные к ней прирастают крылья
И от того быстрей и легче шаг.
Так мимо площадей, колонн вокзальных…
На зимний бал, свободная от пут!
Идет Ульяна вдоль районов спальных,
Как будто ноги сами знают путь.
Ульяна уверенно проходит по ночному пустынному городу:
Так странно в этом новом теле,
Как будто и не я
на самом деле:
Не чувствую мороза острых игл
И ветер, разойдясь в запале игр,
Что иногда пронизывал плащевку,
Кусался псом и пыльной пастью щелкал,
Мне руки лижет, словно добрый пудель,
Подышит мне в лицо и мчится пулей.
И не пугают ночи жернова,
Чего бояться если не жива!
Иду вперед, в снегу долины – прямо
Светлы, как летних ландышей поляны!
А в парке тем временем начинается новый праздник. Статуя маленького циркача зазывает все скульптуры на пышное торжество:
Снежный бал! Бал волшебного снега!
Веселитесь! На случай особый
Собрались дорогие особы
Утончены, тщеславны, манерны.
На начало воздушных мистерий
Раздаются небесные залпы.
И пылают загадочно взгляды
Под ажурной вуалью метели.
Конфетти из смешливых снежинок
И ветра голубых серпантинов.
И накрыты столы аппетитно,
Налетай без хулы и ужимок!
Скульптуры, не церемонясь, быстрее присаживаются к сверкающим изысканным блюдам.
Ледяные дыни, вишни и лимоны
Поданы в богемском чистом хрустале -
Только для богемы, лучшего бомонда,
Ложечкой прозрачной пробуй крем-брюле.
Консоме и пудинг, и парфе морозный,
В нем кусочек лунный с каплей тишины.
Бабочкой порхайте, будьте несерьезны
Несколько отвязны, раскрепощены.
Налиты в бокалы крепкие напитки,
В них закат с корицей и замерзший смех,
Мятный зимний привкус с долькою улыбки,
Пейте без сомненья, подано для всех!
Ульяна появляется у входа в знакомый парк, там веселье в самом разгаре. В момент ее появления сильный порыв ветра охватывает все вокруг. И кажется, это уже не метель, а цветущие весной деревья осыпают статуи белыми лепестками.
Качается призрак кипенной сирени,
Фантом увеличился и ополчился –
Сирень начинает на сад наступленье,
Как будто на званый прием облачилась.
Пусть кружатся кисти в бумажных манжетах,
И тянутся шеи в прозрачных манишках,
Божественно белы, но полураздеты
Стучащие ветки… все ж угомонится
Разросшийся куст, скинет полные грозди
На изгородь. Шелест отщелкал воздушный
И тени сирени сквозь сумрак морозный
Взлетят в вышину, как пропавшие души.
Наконец, метель успокаивается и взгляду Ульяны открывается волшебный бал. Перед оживленной публикой выступает балет греческих богинь. Неподалеку статуи, шутя, раскрутили обледеневшие карусели и кружатся, громко хохоча. По ровным дорожкам важно прогуливаются скульптуры, демонстрируя друг другу эксклюзивные снежные одежды.
Щелк пальцами, хлопок –
И тут же шелк и хлопок,
И нет иных хлопот –
Не нужно ткани штопать.
Пуховый мягкий плед,
и воротник под шею,
Опущен сверху креп
Небесных белошвеек.
Отнюдь не горностай,
Но тело так бесшумно
Волшебных белых стай
Окутывали шубы.
Под скрип и шепоток
Спеши на представленье
Сквозь тающий поток
Глядеть зимы явленье.
Где шел по краю снег,
Как мальчик по канату.
Сорвется или нет?
Убьется… но не насмерть.
Ушиб его - пустяк,
Поднимется и немо
Он охнет просто так,
И будет падать в небо.
У ворот Ульяну встречает статуя девочки. Она проводит ее по главной аллее. Публика торжественно расступается и поклоном приветствует новую обитательницу парка.
Венера с восхищением:
Талантливый достался скульптор –
Как прежде! Лишь бледнее скулы.
Зря за тебе переживали -
Красавица! пусть неживая.
Три подруги Ульяне:
- Изумлены, потрясены,
Прекрасна также, как и мы!
И став в почтительную позу
друг дружке:
зря мы колдовали, нам это не пошло на пользу.
К Ульяне подбегает маленький циркач и преподносит ей мраморные розы:
- Прими в подарок, кончен траур.
Не вянет роз холодный мрамор!
К девушки подходят каменные львы и послушно садятся у ног, она улыбается и гладит их большие, покрытые сизым налетом, гривы.
Наконец, перед Ульяной появляется флейтист:
Встреча,
она долгожданна,
Загадана самым глубинным желаньем
С упавшей ресницей
Намокшей, мне снилась
под ливень тяжелый, томилась ночами –
Она – это случай, отнюдь не случайность.
В мечтах то взрывалась, то плакала тайно,
Являлась в пылающем платье тюльпаном,
Озябшей синицей
Последней седмицей,
Как парусник, треснувший в бурю, усталый.
И все же настала,
настала,
настала!
Они берутся за руки и идут мимо расступающейся толпы. Циркач кричит:
- А сейчас внимание – праздничный фейерверк !
Он поджигает ослепительную пиротехнику – это кружится и сверкает метель. С верхушек берез сыпется бело-голубое конфетти. Крылатые статуи подхватывают влюбленную пару и поднимают на самый высокий постамент. Все стихает. Юноша подносит флейту к губам.
Замерзла нота, словно вишня –
Упала марсианским звоном,
Мелодия, секунду выждав,
Ложилась вышивкой по золоту.
Дрожащая снежинок свита
Затихла возле музыканта.
Он флейту, словно тайный свиток,
Держал озябшими руками,
Ожившим, сладковатым стеблем.
На нем, как азиатский ирис,
Цвела мелодия и спели
Фантазии сквозь изморось.
Кажется, что самые отдаленные участки вселенной уловили эту музыку и вторят ей.
Космической виолончели
Тягучий звук, как мед каштана.
Играет с неба Манчинелли
Зайдя в туманность Магеллана.
Пронзает глубину галактик
Смычок янтарною иглою.
И несколько сюит горячих,
Зажгутся под болотной мглою.
Лишь в тишине есть апокалипсис.
Еще ж текут в пчелином гуле
Нот сладкие большие капли
Свозь галактические джунгли.
Звезда Ориона – до
Ее Долгота без ДОнна
Ми-ре миров и в МИРЕ
Морей сгорает СОЛЬ.
Ля-СИ-до – имя влюбленной планеты
краСИво, брависСИмо
АльФА –
начало ФАнтастики фа.
Праздник продолжается, а музыкант и Ульяна, обнявшись, замирают, и долго глядят на звездное небо.
Сквозь равнодушие вселенной,
Ворвались огненные брызги
Звезд, их ловил в ладонь мгновенно
Пространства молчаливый призрак.
Разлились пузырьки галактик
Цветными пятнами бензина
Но нет и толики гарантий
На проявленье новой жизни.
Вдруг океан миров прорезал
След, проносящейся кометы!
Он фонтанировал, как гейзер,
Как лисий хвост юлил при этом.
Поджег высоты пиротехник,
Нашел запал для фейерверка,
Для пожилых планет – потеха,
Смотрите – развлеченье века!
И в телескоп увидел мальчик
Кометы долгую дорогу:
Ее пылающий воланчик
Летал от солнца к козерогу.
Ульяна и флейтист, увидев летящую комету:
- Загадаем желание!
Комета
Я горяча,
что может горячее быть любви?
Когда у человека печет между ключиц
и хочется в объятья заключить
все от икринки стрекозы до млечного пути,
В себя впусти…
Знай - это дар!
Он самый-самый,
Из тех, что мир видал –
явление Осанны!
А я частица голубой звезды,
Пылающее сердце! Я – комета!
Нет сил смотреть: две любящих судьбы
Навек в костюмы мертвые одеты.
В кору из камня с маской ледяной…
Я помогу им в этот час ночной!
Так притяну все силы из вселенной!
Наполню жизнью бледные тела.
Любовь всегда была первостепенной.
Все остальное пепел, прах, зола!
Стекай же медь, шипя дымящей жижей,
Флюиды неба
мрамор в пыль сотрут.
Вы неразлучны, счастливы, вы – живы!
Желание исполнено. Салют!
Слой мрамора тает, как лед, обнаруживая теплую кожу Ульяны, и медь сползает змейкой с тела юноши. Они становятся обычными людьми.
Любовь всегда божественна – лю-Бог,
В ней рождены вселенные и лю-ди.
Любой: личинка или гений – любит
И чувством наполняет каждый вдох.
Коль ты ее желал, а после встретил.
Все оживает: камень, лед и пепел!
Конец.