Колышется чернильная тоска,
Там женщина, там буквы, буквы, буквы,
Луною золоченые глаза,
Бумагу обнимающие руки.
Перо и ночь, а в строчках - миражи,
Как лунный диск в глазницах ягуара,
В них солнца угасающая жизнь,
В них сердца разлюбившего - отрава.
В них океана вечная тоска,
Когда волна с упрямостью воловьей -
Как женщина утянет моряка,
Пространство легких заполняя солью.
В её руках тетрадные листы -
Как осенью бесчувственные травы;
Такой траве не надобно расти
Чтоб пить земли холодную отраву.
Уже зиме - не повернуть назад,
Уж снег ложиться ночью вдоль обочин,
Уж, будто зверь, на белую тетрадь
Вступает сердце пробуя свой почерк.
То сердце не поверить богачу,
Смешны богатства лживые обряды,
Не добавляет драгоценных чувств
На безымянном золото с брильянтом.
Не нужен её сердцу и солдат,
Он мало платит, и так много должен,
Солдату ты устала отдавать
Неволей опечаленных наложниц.
Но третий есть, единственный - поэт,
Ты шлешь ему свои стихи, как письма,
И если, вдруг, ответа долго - нет,
Нет - женщины, нет - времени, нет - смысла!
Тетрадь открыта, чтоб опять войти
Под лампы свет, где маршируют строчки,
Чтоб снова сердце ждало бы любви,
Когда в окошко заплывает полночь.
Я знаю, ты умеешь колдовать
Той дрожью тела что в крови разлита,
С такой же дрожью моряка в кровать
Потянет проститутка из Лобиту.
С такой же дрожью, вспенясь, океан
На побережье выбросит дельфина,
И буду чайки клювы окунать
В его глаза, жестоко и невинно.
Чтоб ничего не видел твой дельфин
В песчаные, вплетаясь грудью - сети,
Чтоб ты одна, как Бог - всегда один,
Чтоб только чувство - жизни или смерти!
И тот моряк когда достигнет дна,
Ладонями разжав твои колени,
Все заберет, но сути - не изменит,
Ты, как и Бог - единый... и одна.