И вот наступил 1914год. Очередной Новый год… Праздник или просто первый день другого в летоисчислении года… Не зависимо от того празднуете вы или не празднуете, вы всё равно и загадываете, и ждёте… Ждёте чего-то совершенно другого, нового и обязательно лучшего в наступающем Новом времени… Каждый из вас, скрывая это или говоря открыто, словно заклинание или добавление к молитве, твердите: «Пусть всё плохое останется там, за спиною, в прошедшем… Пусть в грядущем будет только лучше!» Ах, если бы это всё сбывалось! Если бы это сбывалось, то человечество пребывало бы в каждодневном благополучии и благоденствии, поскольку вряд ли отыщется хотя бы один человек на всей огромной планете, который пожелал бы себе самому или своим близким болезней и страдания, ужасов войны и беспомощности перед разгулом стихии… Нет таких - сто процентов плюс гарантия!
Однако… Однако, где-то там, где есть тот, от кого это зависит, не всех и далеко не каждого слышат... Да и слушают ли… Может быть, люди что-то не так делают, не то говорят, не так просят… Ах, если бы им знать это…
Вот и этот январь начался точно так же, как предыдущий, с морозов и снегопадов, метелей и буранов, неожиданных не по сезону оттепелей, празднования Рождества и Крещения! А потом, спустя некоторе время, с разухабистой масленицы, с поеданием горячих ароматных блинов и катанием на тройках с бубенцами - заговеньем перед Великим сорокодневным Постом и с терпеливым ожиданием всеми Пасхи! И мало кто придавал значение тому, какой была весна: ранней или поздней – независимо от этого, ей были все рады, восхищались и удивлялись точно так же, как и быстро наступившему лету… И никто здесь, в Лучиках, кроме, управляющего, который всё-таки более или менее часто читал газеты и имел какое-то представление о том, что творится в мире вообще, конечно, не мог подозревать, что где-то одновременно с ними на земном шаре есть такая страна Сербия… Многие, безусловно, слышали об Австрии, Франции, даже Америке, но Сербия… И уж тем более о том, что там произошло именно вот в эти дни…
А там, в этой неизвестной тут никому стране, в городе Сараево 28 июня 1914 года студентом Гаврилой Принципом был убит австрийский эрцгерцог Франц Фердинанд. Это происшествие могло бы остаться незамеченным никем: ну, в самом деле, убийство – вещь, безусловно, ужасная и бесконечно отвратительная, но, руку на сердце, не такая уж и редкая, чтобы богиня истории Клио поспешила запечатлеть навеки тот день на своих страницах… Ведь и мировая пресса сначала весьма спокойно оценила этот факт, а народ так и вовсе отнёсся к нему безразлично, и реакция в дипломатических кругах была более, чем сдержанной… Однако австрийские и германские круги решили использовать сараевское убийство как предлог для войны… И вот 23 июля 1914 года Австро-Венгрия, заявив, что Сербия стоит за убийством Франца Фердинанда, объявляет ей ультиматум, на ответ по которому предоставляется всего сорок восемь часов… 28 июля1914года в одиннадцать часов утра, ровно через месяц после выстрела в Сараево, Австро-Венгрия уведомила сербского посланника в Вене о том, что находится в состоянии войны с его страной. В это же время австрийские канонерские лодки с Дуная уже обстреливали Белград и позиции сербской пехоты близ столицы. А первого августа немецкий посланник уже в Петербурге объявил, что Германия объявляет войну России.
И вот, казалось бы, где эти Сербия, Германия и, уж тем более, Япония и где Лучики, а вот, ведь, не обошлось и без них, к великому на то сожалению… Каким же это образом, спросит кто-то из вас… А всё дело в том, что Россия, будучи втянутой, как в последствии оказалось, в мировую войну, была вынуждена объявить о мобилизации…
И однажды утром, неожиданно для всех, к дому, в котором теперь жила Варя, из города прискакал вестовой с депешей. Тихон, удивлённо пожав плечами, поскольку считал себя уже уволенным с военной службы, вскрыл конверт и принялся читать, становясь при этом всё бледнее и бледнее… «Что такое? – подскочила из-за дома к нему Варвара – От кого письмо? Что-то стряслось? Что ты молчишь-то?» - трясла она за рукав мужа.
«Война!» - коротко, односложно, ответил Тихон и добавил уже совсем мёртвым голосом – Мобилизация… Меня призывают… Нужно срочно в город… Собери в дорогу что-нибудь и положи сменку чистого белья…» И вот тут Варваре стало страшно… По-настоящему страшно за него… Но даже теперь не заплакала… Хотела, видел Бог, хотела, но нет… Ни слезинки… Молча прижалась и ни словечка… Только потом, когда вскочил он на своего коня, да наклонился, прощаясь, поцеловать, прямо в уста его, чтобы и рядом стоящие не могли услыхать, прошептала: «Береги себя! Помни – ты не одинок!» Ничего не ответил на этот призыв Тихон, только прижал к себе свою «несмеяну» крепче-крепкого и по тех пор видели его…
Пыль на дороге поклубилась, поклубилась, да и улеглась… Вновь тишина и безмятежность тёплого солнечного дня… Никому на веру не взойдёт: война? Какая такая война, когда время вон какое вокруг золотое да безмятежное… не, не верится…
И потянулись дни один похожий на другой… Вроде бы, она должна была бы почувствовать облегчение от того, что освободилась от исполнения утомительных и даже обременительных супружеских обязанностей, вроде бы и была предоставлена самой себе, но… Но не было радости в душе от этой свободы,да ещё и полученной такой вот ценой… Варя опять не понимала саму себя… Пустота, наполненная неожиданным беспокойством и тревогой… Как это так: пустота и вдруг наполненная? А вот так… Если бы она знала на это ответ… Одно спасение в работе… Крутилась, не жалея себя и не позволяя себе много думать, рассуждать… Потому, как уж к очень неожиданным выводам приходила она после эдаких рассуждений-то… Не нравились ей собственные выводы, не готова она была принять их и согласиться с ними… Не готова… Старалась так проживать каждый медленно тянувшийся день, чтобы и минуты в нём не оставалось без дела, без каких-нибудь хлопот по дому, что было только на руку Ольге… Чуть что не так, ребятишек подхватит и завей горе верёвочку: то к куме, то к подруге, а то ещё куда… Поначалу Варя опять не замечала хитрованства-то её… А потом подумала: пусть её… Ей, вон, и с ребятишками забот хватает – хоть и смышленые росли, а неслухи, каких и поискать…
В длинные тоскливые осенне-зимние вечера, когда и темнеет рано, и на двор не ступить – грязь, дождь или снег – особенно остро и сильно жалела о том, что не было у неё ребёнка… Возилась бы с ним, как Ольга-то… Всю любовь свою ни на кого не растраченную отдавала бы крохе той, но увы… Вот в такие-то дни вновь не хотелось жить… Вновь почти перестала разговаривать с домочадцами… Да и о чём бы? Не было у неё с ними общих тем для разговоров… Ничего не объединяло, кроме Тихона… А где он этот Тихон-то? Как ускакал, так и ни письма, ни весточки… Пропал… Как есть пропал, но жив… Когда бы нет – сообщили бы… Конечно, сообщили бы… А как же? Иначе и быть не могло…