Где твоё синее платье, то, с сердоликовой брошью?
Где твои чёрные туфли с пряжкою, Роуз-Мари?
Да и с какой бы стати так волновалась кошка?
Шерсть поднялась - искрится, вертится у двери.
Ветер ломает ставни, землю несёт с погоста,
Ну же, кис-кис, лохматая, дай себя приласкать,
Кошка шипит и мечется, чокнулась, чернохвостая,
Ну и иди, безумная, и не мешай мне спать,
Что ты, моя красавица, села на самый краешек,
Губы, как пудра, белые, руки - как мёрзлый грунт,
С кос твоих на пол капает будто бы лёд оттаявший,
Милая моя девочка, как оказалась тут?
Крыша трещит под натиском, крыша с дождём сражается,
Носятся, паникуя, крысы на чердаке,
Видимо, это зрение над стариком насмехается,
Я же тебя, любимая, сам подарил реке,
Сам твою шейку тонкую в воду склонил бурлящую,
Плакал, молился, каялся, но прорычал: "умри"
Ты же пришла и села рядом, как настоящая,
Взгляд не отводишь пристальный, милая Роуз-Мари,
В бархатном платье синем, том, с сердоликовой брошью,
В чёрных атласных туфельках похоронил тебя,
Вдоволь, пойми, пресытился, болью своей и ложью,
Так, как и ты пресытилась, жить со мной, не любя,
Холодно, зябко в комнате, ноги почти не чувствую,
Господи, сколько времени держишь ты до зари?
Нет, я не каюсь, Господи, в сердце давно пусто,
Всё из него вынула клятая Роуз-Мари,
Мне бы на том свете тоже её встретить,
Женщину в синем платье, что без ума любил,
Я бы на том свете, если б её встретил,
Снова её, бесстыжую, с радостью утопил.