На ступенях у края Ганга,
Ненавидя который восход,
Перезревшее ела манго,
Чья-то мать у священных вод.
Чей-то сын под огромным древом
С обезьянами, весь в пыли,
Прижимался лицом и телом
К материнской больной груди.
В белоснежном стояла сари
Распустившая волоса,
Освящённая ста огнями
Молодая ещё вдова.
И не знала, кому молиться,
Потому ненавидя восход,
Опускала свои ресницы,
Замыкала кричащий рот.
На базаре среди таких же
Разноцветных ещё матерей.
Подходить не пыталась ближе,
Сторонясь и боясь людей.
Лишь под вечер чужим мужчинам
То за рупию, то за хлеб,
Отдавая себя, ради сына,
Выключала в лачуге свет.
На своей, на крови растила,
Белоснежная матерь та
И своею слезой поила
Дорогое своё дитя.
И когда ты от скуки, что ли,
До утра покупал вдову,
То платил за кусочек боли,
За живительную слезу.
Потому, как встречая утро
Ненавидя опять восход,
Руководствуясь древней сутрой,
У священных прозрачных вод...
Не индийская мать стояла,
А стояла там просто мать.
Та, которая продавала,
Что умела она продать...
Ради плоти своей из чрева!
А какая не станет мать?
Чей-то сын у большого древа...
И на Ганге от ветра рябь...
По ступеням скатилось манго...
Вырос сын, и простить не смог,
Что сидела вдова у Ганга,
Ненавидя который восход...
Октябрь 2014 года