Тамара, Кира, Анна,
Две дочери и мать,
И Ленинград блокадный,
И хлеба негде взять.
Мороз пронзает жилы
Смертельною иглой.
Тамара, Анна, Кира,
Груз Манны – над Невой...
И оборотнем, чисто,
У Стрельны берты вой,
И Гитлер, и фашисты,
Глаза в глаза- стеной.
Дорога жизни рядом,
Как Ладожский свинец,
Где лёд свинцовым градом
Бьёт в барабан сердец.
Дорога так желанна!
Начало и конец.
Тамара, Кира, Анна…
И ты, Череповец.
У твоего вокзала
Погибла Анна мать…
Встал крест под флагом алым…
И что ещё сказать?
Тамара, Кира, лица...
Дизентерия - зла.
Война взяла сторицей,
Руками развела.
Одну – на Волгу к тётке,
Другую – в детский дом.
Тамара. Кира. Глотку
Блокадный голод рвёт.
Одной из трёх – два года.
Одиннадцать – другой
И там, у небосвода,
Все тридцать два - святой.
Святой их маме Анне,
А папе – тридцать шесть.
Военное свиданье -
Фашистов злая месть.
Ведь, муж, отец, отважно,
Под Ленинградом пал:
В бомбёжку, в рукопашной,
Он без вести пропал.
Теперь под мирным небом
Живут потомки их.
Блокадным чёрным хлебом
Наполнен этот стих.
Шпыновы и Шальновы
Стоим лицом к лицу,
А Петербурга слово
Летит к Череповцу.
И нас объединяет
Родная сторона,
И каждый это знает,
Ведь Родина - одна.
И внуки это знают,
И счастье наше в том,
За всех они шагают
И радуют наш дом.
Тамара, Кира, Анна…
И Александр-боец…
Знай, Петербурга Манна
С тобой, Череповец.