Тут, давеча, я про Нафаню прописал,
Да видимо не всё Вам рассказал.
Ишь, всё таки не удержался наш чертяка,
Отправился в Затон*, на раскоряку.
Ведь с понедельника Сорокадневный Пост.
С диетой бабкиной отправят на погост!
Так и не доживёшь до дня рождения:
Не на Рыбалке сгинешь, а от истощения!
Сома Нафаня изловить хотел,
Ведь в ентой ловле братец преуспел.
И снасти знает, и прикорм, и точки,
Глубины помнит все, а так же кочки.
Сома скоптить удумал для сохранки
И в подполе куски попрятать в банки.
Старуха сослепу про то и не прознает.
Одними ж кашами за месяц задолбает!
А тут, сомятинки кусочком закушу,
И сорок дней, глядишь, переживу.
Так, размышляя и кряхтя от боли,
Вздыхая изредка от незавидной доли,
Присел на берегу и ждёт поклёвки,
Упёрши в землю снасть для подстраховки.
Рывок, наживку в ямку утянуло,
Немного повело, затем ка-а-ак долбануло!
Нафаня крякнул, от натуги покраснел,
(Никак Гигант тут на живца подсел).
Тянул минут 15… Чуть не взвыл:
Аптечки взять с собою позабыл.
Ещё немного, из-за радиации,
Подохнет тут, на простенькой Локации.
Обрезав леску, вместе с ней Сома,
Нафаня, закусивши удила,
Подобно зайцу в Бункер скачет,
От боли и с досады молча плачет.
Как только он себя не называл,
Весь путь себя поносил и ругал:
«Сиди теперь, всё постное жуя.
Сомятинки хотел – не будет ни… чего!»
Под вечер, вспомнив о Прощённом Воскресеньи,
Простил себя, жену и сам просил прощения.
Простил Сома, который не словился…
И то свезло – живым ведь воротился!
Администрацию простил, за что, незнамо сам,
В надежде на ответное прощение.
Перекрестился трижды, обратившись к небесам,
Не испытав, однако, облегчения.
Эх, Пост грядёт. А может мне забить?
И сорок дней язычником побыть?
Ну, а потом, вновь белым и пушистым стать.
(Не может Бог за всеми разом наблюдать!)
*- локация в Игре.