http://www.stihi.ru/2015/02/17/2504
--------------------------------------
Про всё что свыше, то что от природы,
за доброе и злое не виня,
я должен помнить те былые годы,
пока всё это есть внутри меня!?
Дано не сразу всем определиться,
чья жизнь взойдёт, а чьей грозит излом.
Грусть или радость осветит их лица,
добром гордиться будут или злом.
Предвидя преткновения и ропот,
как неосуществлённые мечты.
Возможно, что мой опыт горьких хлопот,
поможет оградить от суеты.
Пусть лица чаще трогают улыбки,
хоть речь о тени берегущей свет.
Признав чужие, как свои ошибки,
прими их за практический совет:
Рассвет не тронет век, не будит рано,
какой десяток лет я выбрал "тень" .
Так чтобы солнце не палило раны,
к зрачкам не подносило яркий день.
Предвидя наперёд, как по афише,
нет никому лазеек, нет прорех.
Всё точно, как обещанное свыше,
придёт нам наказание за грех.
Тела людей, что вещи из проката,
не минут ветхость, как любой эксцесс.
А солнца свет, пусть даже в час заката
низводит разрушительный процесс.
Но Жизнь - не коридоры семинарий,
так быстро старит кожу тел и лиц.
Как на груди царапанный сценарий,
не "выцвел" на открытой из "страниц".
Не открываюсь боле безрассудно,
все взрывы гнева, с жалостью терплю.
Любое из событий, как подспудно,
уже не ненавижу, не люблю.
И стало очень жалко всех кто злится,
так тех кто знает ещё больше злит.
Но сколько гнев подобный не продлится,
покой накроет у могильных плит,
До зрелых лет был чувственно-изменчив,
как помню от детсадовской скамьи.
Среди людей был скромен и застенчив,
конечно кроме как внутри семьи.
До сей поры без ссор и посягательств,
храню от внешних, как закрытый бурс,
как все уйдя от ветхих обязательств
я исчерпал весь чувственный ресурс.
Тогда казалось умной - та идея...
казался "нЕчет", оказался чёт.
Так как душа была в руках злодея,
теперь хочу списать мой длинный счёт.
Сейчас не рву расшатанные нервы,
минуя вспышки гневных перемен.
Чтобы не впасть в силки коварной стервы,
уступчиво схожу с конфликтных сцен.
Всё берегу, что не уйдёт от тлений,
как выцветшие с гОдами тонА.
Не допускаю ярких впечатлений,
так память "тень" укроет как стена...
Всё как в кино - взгляд сникнет, дрогнут руки,
в последней сцене заключая роль.
Придёт конец, потухнут свет и звуки,
тогда и передастся эта боль.
Так всё с того момента и осталось,
как будто остановлен под упор.
Затем и ты совсем с другим шепталась
и я где только не был с этих пор.
Но то лицо без радостной улыбки
и голос не естественно грудной?
Так холил и оправдывал ошибки,
восставшие в черёд одна к одной?
Во взгляде резком, ледяном и колком,
дублировались острые слова.
Засевшие трёх-угловым осколком,
что колет сердце, и душа, и голова.
Воткнулась больно с юности далёкой,
щемящей раной, томною тоской.
Припомнившись от слова с подоплёкой,
встряхнётся и нарушит мой покой.
Тогда как в драке без усилий воли,
спонтанно, всё как будто впопыхах.
А нынче вспомнив все оттенки боли,
от горечи последствий во грехах.
Где шрамы предвещавшие погоды,
за боли дар - пророчество кляня,
как я тоскливо жил все эти годы,
ты шёпотом спросила-б у меня!?
Зачем их, как граничащие страны,
врагами злыми делая, роднить?
Всех чувств болячки, старых мыслей раны,
то заживлять, то заставлять загнить?
С тех пор боль эту некому похитить,
то ум в разнос, то во хмельнОй угар.
В попытке плоть животную насытить,
так, что чуть было не пожёг пожар...
Не к гибели, но для своей угоды,
я всё решил спустить на тормозах,
а то бы все оставшиеся годы
сгорели бы как свечка на глазах.
В отчаяньи кричал тебе молитвы:
черкни письмо, на почту отнеси,
Печали ранят сердце глубже бритвы,
кого нибудь найди, спроси, спаси.
Узнай!? Мол чьими резами садните,
чья боль счернила не один блокнот.
Кто тот, что до сих пор, для ТОЙ все дни те,
слагал сонет совсем не зная нот.
Так грубо узловатыми руками,
пытал и мучил старое фоно.
Чтобы послать обрывисто, кусками,
в открывшееся старое окно.
Как трогал душу стиснувшихся клавиш,
на ощупь подгадав секрет желёз?
Пел из ночи: что сУдьбы - не исправишь,
двум спутницам щеке и капле слёз?
Одна из них как чувственный свидетель,
лишь чувствует как жизнь другой течёт.
Другая ждёт что властный благодетель
её врагов к ответу привлечёт.
Как Свыше-приходящий ординарий,
к фортуньему прикрутит колесу.
И в Град Небес мой кесарев динарий,
я тихо и безропотно снесу.
Чьим пожеланьям трепетным в угоду,
я откуплюсь и дело не в цене.
Кто не смотря на время и погоду,
направил их свидетелями мне?
Слезливый дождь не в такт и тихо цокал,
так вяло смыть пытаясь тьму ночи.
Свозь жидкий слой вулнующихся стёкол,
сплавляя вкривь фонарные лучи.
О чём всплакнув расстроганные струны,
сказали, кто же был излишне горд.
Что быть могло, когда мы были юны,
мазком в дожде писал простой аккорд...
Вскрыв раны остриём пера фортуны,
царапины под сгустками чернот.
Срывали жилы, как живые струны,
так что из ран стекали струи нот.
Как тяжело изранившись однажды,
хранить от всех в чувствительных местах.
А ныне нацарапанное дважды,
уже и на душе и на листах.
Простой мотив раскладывал на вехи,
гармонию и чувства на слова.
Всё прояснял, Кто в помощь, кто в помехи.
так явно, что кружилась голова.
Скажи не всё, не раздирай мне душу,
я не хотел ни на кого пенять.
Да, отстрадал, но клятвы не нарушу,
тем более, что поздно всё менять.
Слова, как тот давно утихший ропот,
тоской першили, будто в горле ком.
Не стало силы петь, сошёл на шёпот,
на мысли не о чём то, а о ком...
В односторонней, длительной беседе,
слёзами лились горестно в стихах.
Что слышали смиренные соседи
и несколько прохожих впопыхах.
В сердца как письма шли куски сонета,
то струны, я уже не говорил.
И ничего, что были без ответа,
я и за это жизнь благодарил.
Как непокорно жил все эти годы,
сонет расскажет струнами звеня,
про все дары: про счастье и невзгоды,
хотя никто не спрашивал меня..!
--------------------------------------
--------------------------
Про всё что свыше, то что от природы,
за доброе и злое не виня,
я должен помнить те былые годы,
пока всё это есть внутри меня!?
Рассвет не тронет век, не будит рано,
какой десяток лет я выбрал тень.
Так чтобы солнце не палило раны,
к зрачкам не подносило яркий день.
Душа - не коридоры семинарий,
как грех не рушит кожи тел и лиц.
Чтобы в груди царапанный сценарий,
не "выцвел" на открытой из "страниц".
Не открываюсь боле безрассудно,
все взрывы гнева, с жалостью терплю.
Любое из событий, как подспудно,
уже не ненавижу, не люблю.
До сей поры без ссор и посягательств,
хранил от внешних, как закрытый бурс,
зря отступил от ветхих обязательств
и исчерпал весь чувственный ресурс.
Тогда казалось умной - та идея...
казался "нЕчет", оказался чёт.
Тогда судьба была в руках злодея,
теперь иду списать мой длинный счёт.
Сейчас не рву расшатанные нервы,
минуя вспышки явных перемен.
Чтобы не впасть в силки коварной стервы,
уступчиво схожу с конфликтных сцен.
Всё берегу, что не уйдёт от тлений,
как выцветшие с гОдами тонА.
Не допускаю ярких впечатлений,
так память "тень" укроет как стена...
Всё как в кино - взгляд сникнет, дрогнут руки,
в последней сцене заключая роль.
Придёт конец, потухнут свет и звуки,
тогда и передастся эта боль.
Так всё с того момента и осталось,
как будто остановлен под упор.
Затем и ты совсем с другим шепталась
и я где только не был с этих пор.
Но то лицо без радостной улыбки
и голос не естественно грудной?
Так холил и оправдывал ошибки,
восставшие в черёд одна к одной?
Во взгляде резком, ледяном и колком,
дублировались острые слова.
Засевшие трёх-угловым осколком,
что колет сердце, и душа, и голова.
Воткнулась больно с юности далёкой,
щемящей раной, томною тоской.
Напоминая словом с подоплёкой,
встряхнётся и нарушит мой покой.
Про шрамы предвещавшие погоды,
за боли дар - пророчество кляня,
как я тоскливо жил все эти годы,
ты шёпотом спросила-б у меня!?
Зачем их, как граничащие страны,
врагами злыми делая, роднить?
Всех чувств болячки, старых мыслей раны,
то заживлять, то заставлять загнить?
С тех пор боль эту некому похитить,
то ум в разнос, то во хмельнОй угар.
Пытаясь плоть животную насытить,
так, что чуть было не разжёг пожар...
Не к гибели, но для своей угоды,
я всё решил спустить на тормозах,
а то бы все оставшиеся годы
сгорели бы как свечка на глазах.
Узнай!? Мол чьими резами садните,
чья боль счернила не один блокнот.
Кто тот, что до сих пор, для ТОЙ все дни те,
слагал сонет совсем не зная нот.
Так грубо узловатыми руками,
пытал и мучил старое фоно.
Чтобы послать обрывисто, кусками,
в открывшееся старое окно.
Как трогал душу стиснувшихся клавиш,
на ощупь подгадав секрет желёз?
Пел из ночи: что сУдьбы - не исправишь,
двум спутницам щеке и капле слёз?
Всё Свыше-приносящий ординарий,
к фортуньему прикрутит колесу.
И в Град Небес мой кесарев динарий,
я тихо и безропотно снесу.
Чьим пожеланьям трепетным в угоду,
я откуплюсь и дело не в цене.
Кто не смотря на время и погоду,
направил их попутчицами мне?
Слезливый дождь не в такт и тихо цокал,
так вяло смыть пытаясь тьму ночи.
Свозь жидкий слой вулнующихся стёкол,
сплавляя вкривь фонарные лучи.
О чём всплакнув расстроганные струны,
сказали, кто же был излишне горд.
Что быть могло, когда мы были юны,
мазком в дожде писал простой аккорд...
Вскрыв раны остриём пера фортуны,
царапины под сгустками чернот.
Срывали жилы, как живые струны,
так что из ран стекали струи нот.
Как тяжело изранившись однажды,
хранить от всех в чувствительных местах.
А ныне нацарапанное дважды,
уже и на душе и на листах.
Простой мотив раскладывал на вехи,
гармонию и чувства на слова.
Всё прояснял, Кто в помощь, кто в помехи.
так явно, что кружилась голова.
Скажи не всё, не раздирай мне душу,
я не хотел ни на кого пенять.
Да, отстрадал, но клятвы не нарушу,
тем более, что поздно всё менять.
Слова, как тот давно утихший ропот,
тоской першили, будто в горле ком.
Не стало силы петь, сошёл на шёпот,
на мысли не о чём то, а о ком...
В односторонней, длительной беседе,
слёзами лились горестно в стихах.
Что слышали смиренные соседи
и несколько прохожих впопыхах.
В сердца как письма шли куски сонета,
то струны, я уже не говорил.
И ничего, что были без ответа,
я и за это жизнь благодарил.
Как непокорно жил все эти годы,
сонет расскажет струнами звеня,
про все дары: про счастье и невзгоды,
хотя никто не спрашивал меня..!
Поникшие, потухшие зрачки