1. Рубашечка на лямках да тощая косица,
зевнёт - и мелко крестит почти беззубый рот.
- Беда с тобой, Маринка...чего тебе не спится?
Ой, девка, вот дождёшься, бабай к тебе придёт!
-...Бабуль, а про коммуну? -...Зажиточны, сказали,
А было-то – корова, да три мешка зерна.
На общее, на благо... Уж как мы горевали –
у нас девятерыми вся горница полна!
- А как ты вышла замуж? - Сказали, вот и вышла.
Семь ртов кормить, подумай, я старшая... ну, вот.
Вдовел твой дед долгонько: без жёнки, как без крыши,
был дом (хотя и справный), считай, который год.
- А про войну? – Ох, страшно, и вспоминать не хоца.
И немцев было жалко, чай, тоже жить хотят.
Не приведи Всевышний воды того колодца:
всем плохо, коль воюют – от старых до ребят.
- Ба, умирать не страшно? - Ну, эвона, спросила!
С чего такие мысли в кудрявой голове?
Прожить бы – это, девка, невиданная сила,
давай нам Бог терпенья. Ну, спать... и не реветь.
2. Ты так мне улыбаешься на фотке,
что стыдно, что я редко прихожу.
(со всех сторон оставленной сироткой
одна топчу привычную межу)
Не жалуюсь, но всё ты понимаешь:
бессмыслен ропот, вьётся жизни нить
(во мне такой печали «злая» залежь,
что никаким слезам не растопить).
По-всякому живётся, я не скрою,
строги у жизни профиль и анфас,
но легче мне утешиться порою,
что будто бы живу за всех за вас.
И горько и смешно: твои «наказки»
нет-нет, да вспомню, ба, всё так и есть,
и этой памятью мой личный мир обласкан.
Моих тебе «прости» не перечесть.
И манит воздух, но живу не птицей:
тревожно небо нынешнего дня.
Не то что можешь мною ты гордиться –
тебе не будет стыдно за меня.