... ну почему?!" - с тоской думала я, 27 лет от роду, повиснув на поручнях у «тылового» окна в почти пустом, вечернем трамвае.
Близился к концу очередной прекрасный день, в самом начале апреля – как всегда, впрочем, проведенный на работе: «от» и «до», и даже изрядно сверх того...
Обширное, кристальной прозрачности и чистоты стекло новенького салона открывало передо мной городской пейзаж: спускающееся к верхушкам деревьев и крышам домов, пронзительно-оранжевое солнце, а параллельно трамвайным рельсам -
железнодорожные пути. Стоявшие на них вагоны усиливали тянущую тоску: уже лет 10 я никуда не выезжала за пределы моего родного города, тогда как раньше чуть ли не каждый год – поездки, поездки: в столицу, на юг, в гости к родственникам…
"...Ах, ну ведь наверняка же я умела летать в прошлой жизни! Я же чувствую! Так за что, почему меня лишили этого?... За что обрекли на такие страдания – знать, что умеешь летать, и не иметь никакой возможности подняться над этой землей, потянуться руками-крыльями к этому закату, лечь на упругий ветер, с таким наслаждением, как всегда бывает во сне… Ну за что меня так грубо лишили этого наяву, за что?!!!...."
И тут я увидела… На тротуаре, тянущемся вдоль проезжей части, в старом инвалидном кресле, снабженном громоздкими, несоразмерно большими колёсами, ехал худенький, белобрысый мальчик-подросток, лет 13-14. Ноги его, в стареньких "трениках", были рахитичного вида, ступни - неестественно вывернуты. Рядом с ним, оживленно жестикулируя и, видимо, что-то обсуждая, шла компания его сверстников и ребятишек помладше. А он просто катился, с силой дергая обеими руками эти огромные колеса – чтобы не отстать от тех, кто мог ходить …
Каким же глупым и избалованным ничтожеством я себя тогда почувствовала…