Обычный день
Август, 1987 год.
Грузия, Цулукидзе. Военный городок
Три недели, как я в городке. А уже не хочется просыпаться. Заваливаюсь в депрессию.
Есть китайский метод лечения. Он гласит, что один болевой эффект может вытеснить другой, если он сильней первого. Ин-тересно, чем можно вытеснить постоянную тревогу. А ее у ме-ня вызывает все, что окружает. В доме напротив целыми дня-ми играет магнитофон и звучат песни ансамбля «Каскад». Перед запевом одной авторы использовали запись разговора пилотов с наземными службами, которые погибли от брошенной десантниками гранаты в салон. Спастись мог только экипаж. Десантники были обречены и тем самым остановили летчиков. Последние слова, крик: «Валера, прыгай! Прыгай!». Взрыв… и начинается песня. Такое можно услышать один раз. И больше нормальному человеку слушать нельзя.
Я слушаю каждый день. Здесь это считается музыкой. Разговоры о погибших ведутся постоянно, сведения поступают регулярно.
Я ненавижу все афганское: серьги-кольчужки, блестящие косынки, платья-сафари с американским флагом на рукаве, джинсовые юбки, сохнущие на балконах мохнатые дубленки. Удручает все, что напоминает об Афгане.
Постоянно бегу к почтовому ящику. Забыться невозможно. Полеты проходят днем и ночью. Это норма. Военный городок только внешне похож на обычный жилой массив.
Здесь нет покоя. Все время что-то происходит. Постоянная готовность к нештатным ситуациям.
Надо было поступать в университет на факультет журналистики. Сейчас бы столько было заботы! Не разрешили. Хотя правы. Зачем нужна журналистка в воинской части? Жена военнослужащего должна владеть ремеслами: уметь делать ремонт, готовить, шить. Вот это ей реально нужно. Всегда найдется применение. А я люблю читать и писать, а еще люблю музыку.
Несуразная? Ну и пусть! Какая есть, такая и нужна. Надо быстрее читать Солженицына, а то не успею, дали только на неделю. А объем большой.
И не нужен мне китайский метод. Буду жить, как положено русской женщине, то есть выживать духом. Самым привычным для меня способом – чувством ответственности. По-другому я не умею!
Ночная воровка
Август, 1987 год.
Грузия, Цулукидзе. Военный городок
Куда девается мыло? Каждый день кладу на раковину кусок туалетного мыла. А утром его не могу найти. Зато нахожу в кухне перевернутое мусорное ведро.
На ночь убираю мыло в мыльницу и закрываю ее крышкой. Мусорное ведро тоже наглухо закрываю крышкой и выношу на лоджию. Ночью просыпаюсь от жуткого скрежета на лоджии. Включаю свет. Большая толстая крыса пытается открыть крышку на мусорном ведре. Она грызет ее со всей своей крысиной силой и сноровкой. Увидев меня, она стремглав бежит мне навстречу и ударяется о ногу. Вот он китайский метод. Страшно, поджилки затряслись. Я привязываю к ручке ведра фартук и вешаю его на перила балкона, перекинув наружу. Дабы крыса полезла в ведро и разбилась, упав с четвертого этажа. Через некоторое время опять просыпаюсь от стука шифера на балконе. Когда я выходила на него, крыса опять пробежала мимо меня. Вот у кого жизнестойкость и приспособленность. Но я сумею тебя победить.
Утром направляюсь в санитарную станцию и застаю там завтракающих грузинок в белых халатах. Они спокойно выслушали меня и ничего не сказав, продолжали жевать хачапури и пить чай. Я сижу молча и терпеливо жду ответа. Немолодая грузинка сложила в бумагу хлебные остатки и унесла в другую комнату, затем вынесла и подала мне со словами: «Крыса в доме заводится к переезду. Скоро будешь менять жилье. На, возьми. На ночь положи в ведро. Крыса съест и умрет». Из бумаги доносился сильный запах карбида. «Неужели она будет это есть? Такая вонь!» – недоумеваю я. Крыса – умное животное. Попробую. Подъезд весь изрыт кривыми норами, она везде наделала ходов. Почему все говорят, что у них нет ни крыс, ни мышей? У одной меня? Чушь! Одна Алка Ермилова говорит правду. Мишка, ее муж, выстрелил из мелкашки в крысу, которую поджидал на кухне. Ранил ее, а потом визжащую и мечущуюся по кухне добивал. Расстрелял всю кухню. А в крысу второй раз так и не попал. Алка сказала, что целый день потом кухню от крови отмывала и ведро осколков на мусорку вынесла.
На третьем этаже я ее заметила. Большая серая крыса стояла на краю ступени выше на один пролет и смотрела на меня через колодец. Я прижалась к стене и без отрыва смотрела на нее. Не-ужели прыгнет? Потом закрыла лицо руками и застонала. Она не прыгнула, а промчалась мимо, цокая своими когтями и на этот раз не зацепив. Это была наша последняя встреча.
– Приходи ко мне сегодня. Тебя ждет хачапури.
Утром я обнаружила, что приманка съедена. С тех пор ее визиты прекратились. Я избавилась от ночной воровки.
Новое известие
Август, 1987 год.
Грузия, Цулукидзе. Воинская часть
Утро. Возле детского сада стоят женщины. По тому, как они разговаривают, понятно: что-то случилось! Поздоровавшись, сразу сообщают, что погиб Виктор Климкин.
– Лариса, твой муж забирал Витю, – сказала Наташа Кондратенкова.
– Обгоревшего прямо в кресле нес.
Все замолчали. Наташа продолжала…
– Авария произошла в горах. Ночь. Борт вылетал с точки базирования батальона пехоты. Его пилотировали командир экипажа и командир эскадрильи В. Климкин. Спешка, вызванная боевой обстановкой привела к отклонению от запланированного маршрута. В кромешной темноте борт двигался на скалу. Сделав резкий разворот, они пошли на второй круг, но высоты и мощности двигателей не хватило, чтобы преодолеть горный хребет. Колесом зацепились за камни и посыпались в пропасть. Сгорел весь экипаж. Никакого шанса на спасение уже не было.
Валя Климкина
Август, 1987 год.
Грузия, Цулукидзе. Воинская часть
Июль – период летних каникул. Валя Климкина проводила от-пуск у родителей в Москве. Известие о гибели мужа застало ее там. В городок она вернулась лишь в августе. Соседка Наташа вечером сообщила мне, что приехала Климкина. Я поспешила к ней. У подъезда дома уже стоял контейнер. Мой сын шел рядом со мной, держась за руку, ни на минуту не отпуская ее. Мал. Одного дома не оставишь. Мы вошли в прихожую. Запах валерьяны и беды. В квартире находились люди. Женщины помогали собирать вещи в коробки и мешки, а мужчины выносили все в контейнер. Много книг, связанных в стопочки, стояло прямо у входа. Их носили в большой фанерный ящик, расположенный на дне. А под вешалкой у двери, возле зеркала, стояли Витины комнатные тапки и мешали ходить. Их все время отодвигали ногой. Из кладовки виднелась Витина парадная шинель. Я убрала тапочки в кладовку под шинель. Из кухни тихонько вышла Валя. Как она изменилась! Боже мой, почти старушка.
Полные слез и горечи глаза оттеняли коричневые круги. Лицо заострилось, потемнело. Ее движения были слабыми, мысли растерянными. Она как-то сжалась, ссутулилась и стала совсем маленькая.
Мы встретились взглядом, к горлу подошел ком, хотелось за-кричать. Нельзя! Рядом стоит маленький ребенок. И мы обнялись, затаив дыхание, сдержав себя из последних сил. Просто застыли вместе. А внутри пылали оголенные провода. Милая Валя, Валечка, какое горе! О...
Сон афганки
Август, 1987 год.
Грузия, Цулукидзе. Воинская часть
Я перекатила детскую кроватку от балконной двери, где она всегда стоит днем, и поставила рядом, возле своей. Раздела сонного сына и перенесла в нее. Закутала простынкой. Старой тю-левой занавеской обвернула целиком всю кровать. Не хочу, чтоб комары беспокоили ребенка.
Легла сама. Сна нет. Думаю и думаю о Вале, о Викторе, об авариях, об Афганистане… Все это вертится в моей голове. Осознаю, что я стану следующей. Это только вопрос времени. Что делать? Беспомощность и страх, леденящий душу… Ничего нельзя изменить.
Сын вздрогнул. Я тихо просунула руку между решеток кровати и погладила его. Мне кажется, что в то время не я водила его за руку и оберегала, а он держал и оберегал меня. Милый, мой ненаглядный сынок. Я заплакала. Не всхлипывая и не вздыхая, не шмыгая носом, а молча, беззвучно. Слезы катились по моей руке и падали с локтя на ковер. Я плачу в темноту, в бездну, зная, что она меня не пощадит. Однокомнатная угловая квартира с дырявой крышей превратилась для меня в склеп, в котором я ожидаю злой участи…
Вдруг шторы на входной двери качнулись. «Сквозняк», –
подумала я. Входная дверь была закрыта, я помнила, что закрывала ее. Появляется силуэт. Что со мной?
Это мужчина. Широкие плечи, выправка и стать. Военный, только одет непривычно, совсем по-другому. Он медленно подходит ко мне. Его шаги бесшумны, но уверенны. Он приседает, берет меня за руку. Я смотрю на него.
Он прекрасен. Его серые ясные глаза смотрят прямо на меня. Они несут свет. Я не могу отвести взгляд. Славянин. Русые волнистые волосы обрамляют лицо. Одухотворенное великолепное мужское лицо. Он негромко произносит: «У тебя все будет хорошо. Слышишь?»
– Да, я слышу, – говорю я беззвучно. – Кто вы? – тихо спрашиваю я и так же без голоса.
В ответ он проводит рукой по моим волосам. Прикосновение. О, какое это прикосновение. Воин бесшумно поднимается и выходит из комнаты, слегка задев шторы. И я снова вижу его силуэт. Как все вдруг изменилось. Я чувствую себя спокойно и отрешенно. И не в квартире, а в каких-то шелковых шатрах, и не на земле, а где-то там, где нет беды и страха, где живут покой и благодать. Что со мной? Я схожу с ума?
Я запомнила это видение. Оно изменило меня. Какая-
то неведомая сила хранит меня с тех пор.
Продолжение здесь: http://www.stihi.ru/2015/02/14/5238