Какое мне дело
до бывших? Задело,
но, знаешь, не сильно.
И я ж не стерильна:
тут пятнышко сажи,
там фартук загажен,
подол пообтрёпан,
на джинсах – вишь – попа
протёрлась: немало
сидела, писала
всем бывшим когда-то
со мной от заката
до полночи. Или
в рассвет уходили.
А, может, и в полдень.
Но осени Болдин-
ской выцвели бури.
И я, каламбуря,
бесславно пытаюсь
не вызвать ни жалость,
ни злость, ни обиду,
ни нежность для виду.
О, я, безусловно,
виновна, виновна.
В том, что надоела,
что шляюсь без дела,
что лопаю прозак,
на голову грозы
себе вызывая.
Что просто – живая.
А мне б без помарки
болтать о Ремарке.
И Маркеса помнить,
а всю свою помесь
гордыни и дури –
не в Литературе,
а в глупых стишочках
про лапочку-дочку,
как щи, расплескать бы.
И все мои бабьи
метанья, терзанья –
всё мне в наказанье
за злостную ревность.
Уже загорелось,
на дождь невзирая.
Гляди-ко, пылает.
Безумно, как хворост!
… Вдохнуть бы ещё раз.
Вдохнуть, чтоб хватило дыхания
для длительного затухания.