Не стреляют. Не бомбят. Перемирие – говорят. Но дышит порохом Донбасс. Из-под руин домов, подвалов, погребов люд выходит выживший. Много света взгляд слепит. Спотыкаясь о снаряды, гильзы от патронов, тянет дочь отца за город. Обойдя воронки, холмы - захоронки в свежесть зелени вошли. И до самых далей голубых ветра колышат просо и ковыль. Оковы страха дитя легко с себя стряхнула, лишь на зеленые ковры она ступила. Средь травы густой, синеглазых васильков бежит все дале кроха с розовым бантом на тоненькой косичке, плетеной колоском. Руки тянутся к цветам: много их и тут, и там. Улыбки свет на сомкнутых губах: какой букет!
- Папа, посмотри!
- ? Оглянулась - папы нет.
- Папа, папочка, ты где - э…?! Кроха мечется, теряя свой букет.
Слышать он не мог, как звала родная дочь... Знает просо, где упал отец, но никто его не спросит. И ветра ковыль качали, чтобы те о том молчали.
Нежный сполох розовый средь травы некошеной на прицел берет, и детский бег срезает пулей... чей сынуля?! (Тот солдат.)
Споткнулся, будто, ход планеты. И чья душа сплескнулась рядом где-то. Падал дрогнув колосок с розовым бантом. И последний воздуха глоток. Летящий к Богу детский взгляд, отраженьем неба застывал… Скорбный шелест. Злак над полем стелется. Клонились ниже васильки. Пели травы долгой ночью колыбельную. И тихо, очень осторожно плыл рассвет по легким волнам ковыля. Высохла слезою павшая роса на ресничках васильков. И первый солнца лучик золотой тронул бантик розовый над пробитым сердцем. И... о, Боже, вспыхнул аленький цветок!
А кровь невинную Земля собирает в янтаря…