***

Разговор о поэзии с самой собой

1

Поэзия —  женское дело,
Свеча, колдовство, ворожба,
И лист открывается белый —
И жизнь, и любовь, и судьба.

И женщина только умеет
В какой-то таинственный миг
Посметь — что никто не посмеет,
Постичь — что никто не постиг…

Когда все прохожие — мимо,
И боль нестерпима уже,
Своею душою ранимой
Другой стать опорой душе,

Пройдёт сквозь пожары и войны,
Поддержит того, кто устал,
Достойных — да и недостойных
Взведёт на такой пьедестал!

А сердце — как вольная птица —
Ни пут, ни оков, ни вериг,
Но в музыку может разбиться
О счастья единственный миг…

П

Поэзия — дело мужское,
Суровое дело мужчин,
Когда они с целой толпою
Выходят один на один,

И не сотворяя кумира,
Презрев подхалимов кольцо,
Минутным властителям мира
Всю правду бросают в лицо.

Пророки, провидцы, акыны,
В столетие — по одному,
Сияющие вершины,
Из смертных — не взять никому.





Что видят они за туманом
О жизни, Вселенной, душе,
Что знать человечеству рано,
А может, и поздно уже…

Ш

Поэзия — дерзкое дело!
Наверное, детское дело —

Лишь в детстве достанет отваги
И в речку с мостков нагишом,
И кистью — холста, и бумаги
Коснуться карандашом…

Мир — стар!
Он не знает об этом,
Уверен — ему власть дана
Явленьям, цветам и предметам
Свои назначать имена.

Начало творения, что ли,
И вовсе начало начал!
Как будто от счастья и боли
Никто до него не кричал,

Не знал ни тоски, ни утраты,
Не знал о любви ничего…
И вряд ли поэты когда-то
Слагали стихи до него!

Его немудреная лира,
Его миллион «почему»…
Но он улыбается миру,
И мир улыбнётся ему.


















Костёр
Как мне жилось —
Светло и строго,
И удивительно легко,
Когда бродила по дорогам
С таким нелёгким рюкзаком!

Какие вёсны есть на свете —
Так и сияют изнутри,
Какие сосны есть на свете,
Закинув голову, смотри!

А тёплый, терпкий запах гари —
Я помню, как-то до утра
Пришлось мне небо кочегарить
У догоравшего костра.

Он отдал всё,
Костёр — не скряга.
Все спят, кому огонь беречь!
Во всём костре одна коряга
Не остывала, словно печь.

А я подбросила ей ветки.
И благодарна и пестра
Взметнулась стайка вспышек редких,
Как продолжение костра!

И пламя,
Нехотя сначала,
На ощупь тронув темноту,
Вдруг ожило и заиграло,
Цвета меняя на лету.

Как вились искры беззаботно,
Какой стоял весёлый треск!
А мне казалось,
Будто что-то,
Как будто дорогое что-то
Горит-сгорает на костре.

И было сердцу тесно-тесно,
И грусть — не знаешь, отчего,
И над костром витали песни,
Из давней памяти его,






И ночь, распахнутая настежь,
Как будто бы для ворожбы,
Предчувствие тоски и счастья,
Предчувствие своей судьбы…

И у реки — ночной, весенней
Я просидела до зари.
Костёр — отличный собеседник,
О чём угодно говори.
















































*
*           *

Гуси-лебеди,
Лебеди-гуси!
Высоко, вечный путь свой верша...
Отчего это, лебеди-гуси,
Так рванулась за вами душа?

Будто не было горше печали,
Не бывало разлуки больней —
Что вы там, над землей, прокричали,
Что прощеньем откликнулось в ней?

Крылья сильные — счастье полета,
Дали дальние — долгая грусть...
И кричат ей сквозь гул самолетов:
— Я вернусь!
Я вернусь!
Я вернусь!

Дай-то Бог им назад воротиться,         
Только станет короче их цепь...
И по имени каждую птицу
Окликает родимая степь.























Колесо

Мы были чуть повыше колеса
На той войне.
И души наши помнят
Разбитый дом,
И стены бывших комнат,
И матери безумные глаза.

Мы были чуть повыше колеса
Повозок
На дороге той разбитой,
Расстрелянной, сухой,
Не позабытой —
И помнить больно,
И забыть нельзя!

А колесо огромное Судьбы
От наших судеб тяжести—
Скрипело,
И было невесомым
Наше тело,
Немыслимым,
Как «быть или не быть».

Мы дети не вернувшихся с войны,
Давно в земле лежат они,
Покоясь,
Но в нас они живут,
Живут, как совесть,
Со всею нашей жизнью сплетены.

Идеалисты и весельчаки,
Они ушли,
Но мы от них зависим,
Не предавая
Выстраданных истин,
Не подавая
Подлецу руки.

Мы выросли.
Мы вынесли ее,
Свою судьбу,
И в тяжести — прямую,







И жалость запоздала,
Не приму я,
Ни я, ни поколение мое.

А колесо огромное Судьбы
У наших лиц,
И мы теперь в ответе
За шар земной,
За все про все на свете,
Быть небу черным или голубым.

Они глядят доверчиво в глаза
И льнут ко мне.
.Не представляя даже,
Что это я
Все волосы им глажу,—
Тем, кто сейчас
Чуть выше колеса




Волшебное стекло

Искали стеклышки —
Игра
Военных детских лет.
И было синее стекло
От лампы «синий свет»,

И улица была мрачна
В бутылочном стекле,
А в желтом —
Вечная весна
Стояла на дворе,

Найти бы алое стекло,
Волшебное стекло!
Но так серьезно
Никогда
Мне в жизни не везло...

Хозяин алого стекла,
Задира из задир,
И мне небрежно разрешал
Глядеть на алый мир —

И не забуду я, пока
Дышу, пока живу,
И алый воздух, и щенка,
И алую траву,

И длилось счастье — без конца,
Был цвет у счастья ал,
Ни цвета крови, ни войны
Он не напоминал!

Осталось алое стекло,
Волшебное стекло...
Но как нас время далеко
От детства унесло!

В спокойных комнатах уют,
И по сервантам в ряд
И чашки синие стоят,


И рюмки желтые стоят,
И вазы красные стоят,
Как будто на парад!

Лишь память, прошлое храня,
Вершит свой правый суд...
Здесь только сверстники меня —
И то не все — поймут.



Тишина   

Была я мала, но помню —
До прошлой большой войны
На праздниках в нашем доме
Не было тишины.

Голос веселый радио
По дому гулял, звеня,
И просыпалась радость
Чуточку раньше меня!

Со мною носилась радость: —
Папа, который час?
Идем, а то на параде
Кончится все без нас!

Потом у меня слипались,
Совсем слипались глаза,
А в доме не умолкали
Веселые голоса,
Дышала сестренка рядом,
Куклу мою обняв,
И засыпала радость
Чуточку позже меня...

Что пожелать вам, кроме —
Чтоб с детства до седины
На праздниках в вашем доме
Не было тишины…



Душа

Я книжки взрослые читала,
Когда была мала
Ах, как душа моя витала,
Ах, где она была!

Как солнышко её ласкало,
Когда на землю отпускало
С охапками тепла…
Ах, как душа моя витала,
Ах, где она была!

Ни в чём не знала половины,
И счастье, и любовь —
Лавины,
Тоски и горя — мгла…

Она и плакала, и пела,
И не копила зла,
И столько встретить душ успела
Прекрасных — нет числа

Присяду, улыбнусь устало —
Ах, как душа моя витала,
Ах, где она была…







*
*                *

Лес меня, наверно, понимал
Ясною душой своей живою —
Он меня ветвями обнимал,
И кивал согласно головою.

И когда касался он щеки,
Не было ни больно мне, ни колко,
Будто убирали коготки
Острые сосновые иголки.

А когда я ехала назад,
Он стоял за окнами стеною,
И его зелёный добрый взгляд
Неотступно следовал за мною.

И казалось — буря не страшна,
Никакая боль меня не тронет…
И была последняя сосна
Словно мама на пустом перроне.



Дону

Перед Доном я виновата —
Выбрать времени не могу
Посидеть, как бывало когда-то
На отлогом его берегу.

Посидела б я, поглядела,
Как несёт он легко-легко
Бригантины и каравеллы
Белопарусных облаков.

Все тревоги ушли б куда-то,
Отступили бы навсегда,
Лишь сверкала б на перекатах
Эта медленная вода!

И когда по утрам на работу
Пробегаю мимо него,
Машет он мне на повороте
Голубым своим рукавом,

И ночами мне снится, снится
Свет волны его голубой…
Перед Доном мне что виниться —
Виновата я пред собой









Песенка про старые стены

Я кочую и кочую,
Я в гостиницах ночую,
И свои же телефоны
Вспоминаю я с трудом,
Но однажды вдруг приснится
Узких улиц вереница,
Бывший клен и тихий дворик,
Старый дом наш, давний дом.

Безрассудно, бесполезно
Вверх по лестнице железной,
Как на старом пианино
Выше, выше, выше звук —
Ничего не повторится,
Перевернута страница,
Но когда мне дом приснится,
Днем все падает из рук.

Вот буфет, давно не новый,
Вот столовый стол дубовый,
Круг от лампы вечерами,
Небо синее в окне —
Вот и все, что там имелось,
Но нигде мне так не пелось,
Не смеялось, не грусти лось,
И не радовалось мне.

Жизнь сложна ли жизнь туга ли —
Сами стены помогали,
Отчего же эти стены
Вдруг мне сделались тесны?
Билась я о них до боли,
И рвалась, рвалась на волю,
От того ли, что в ту пору
Мне иные снились сны?

Мне простора не хватало,
Я уже во сне летала,
Неумело,
Расшибаясь
О дверные косяки,

Ничего не понимала —
То ли места было мало,
То ли места было мало,
То ли крылья велики.

Не поместье родовое
Это место роковое,
Здесь живут другие люди,
И у них другой уклад,
Но всему изведав цену,
Бьюсь и бьюсь я в эти стены —
Не вернешься,
Не вернешься,
Не воротишься назад...





Маме

Мама, мне холодно.
Мама, мне жарко.
Мама, боюсь огня!
Мама, мне больно,
Тебе меня жалко,
Жалко тебе меня?

Мама, скажи мне,
Что это было,
Откуда пришла беда?
Мама, как я его любила,
А он ушел навсегда...

Голову мама свою седую
Положит мне на плечо —
Мама, тебе от окна не дует,
От печки не горячо?

Мама, не слушай,
Все врут с экрана —
Можно сойти с ума!
Мама, поспи,
Еще слишком рано,
Я сделаю все сама.

Дай подниму подушку повыше,
Вот и отступит боль!
Мамочка, мама,
Ты меня слышишь?
Не бойся, ведь я с тобой...





*
*            *

Я слушаю говор дождя
В его интонации здешней,
Простой, деревенской, неспешной —
Затихнет, и вновь, погодя,
Шуршит по траве и по крышам,
То ближе, то дальше, то тише,
То в желобе гулком гудя.

Он осенью здесь никому
Ни в тягость, ни в радость,
Ни в новость,
Его назначенья земного
В заслугу не ставят ему.

У местных — дела и дела,
И речи его здесь от веку
Известны —
Он рад человеку,
Что просто сидит у стола.

Мне не изменить бытия,
Но думы, печали, заботы
Ведь должен хоть выслушать кто-то!
И слушаю, слушаю я...



*
                *          *
Ходите чаще
В гости к старикам,
Их писем — не кладите
В долгий ящик!
Ах, эти письма...
Каждая строка
В них просит между строк —
Пишите чаще!

А мы кружимся
В сутолоке дел,
А мы живём,
И не желаем верить,
Что вдруг они
В один тяжёлый день
Неслышно за собой
Прикроют двери.

О, как нам
Будет память нелегка
Об этих днях —
Плывущих и летящих!
Ходите чаще
В гости к старикам,
Поверьте мне,
Ходите чаще...



Аутотренинг

Я совершенно спокойна,
Меня ничего не тревожит,
Я только проснулась ночью
От очень страшного сна…
И никого на свете,
Кто успокоить может —
Я совершенно спокойна,
Я совершенно одна.

Сердце,
Ну, что ты, сердце —
Я совершенно спокойна,
Меня ничто не тревожит,
И руки мои теплы! 
Сейчас засвечу я лампу,
Чтоб в этой испуганной комнате,
Испуганной насмерть комнате
Высветить все углы.

Этот аутотренинг —
Соломинка в вихре века,
Я за него хватаюсь,
А выбраться не могу…
Встать бы и докричаться
До близкого человека! 
Я совершенно спокойна —
Привычно сорвётся с губ.






*
*            *   

Какое горчайшее счастье —
Как будто из небытия
Опять и опять возвращаться
На круги своя…

В распутицу,
С камня на камень,
Приду, у крыльца постою,
Водой дождевой с лепестками
Омою здесь обувь свою,

И что-то щемящее
Душу
Наполнит,
Чтоб вылиться с ней…
А отзвук всё глуше, и глуше,
И сердцу больней и больней.





Несмеяна

Разлюбил Иван-царевич Несмеяну…
Вот и стало ей, сердечной, не до смеха.
Разлюбил Иван-царевич Несмеяну,
На коня — и в страны дальние уехал.

А она бродила тихо по палатам,
Невесёлые бродили с нею мысли,
И поблекло её кос литое злато,
Рукава её расшитые повисли.

Грозно царь в ладонь ударил булавою:
— Эй, зовите-ка шутов и скоморохов!
Что-то дочь моя поникла головою,
Рассмешите!
А не то вам будет плохо!

Ах, родители — цари ли, не царили,
Одинаковой они болеют болью —
Что пол царства, даже царство подарили б,
Только б дочь была счастливой и весёлой!

Только бродит Несмеяна — несмеяной,
Молча бродит, без улыбки и без жалоб,
От шутов, таких весёлых да румяных
На край света бы, наверно, убежала б!

То запрётся вдруг в светёлке, словно в келье,
Над своей поплачет горькою судьбою —
Ох, по царскому указу — от веселья,
От шутов и скоморохов нет отбою!

Понаехали — пол царства, разве плохо,
Не пахать, не сеять — этакое диво!
Царь, послушай — от шутов и скоморохов
Не бывать ей ни весёлой, ни счастливой.





*
*            *
Я вдруг себя почувствовала рыжей,
Одной — на все соседские дворы...
Я опускаю голову пониже,
Иду сквозь строй орущей детворы.

Такие безобидные вначале,
Игрой объединенные одной,
Всех громче рыжеватые кричали,
Чтоб их не перепутали со мной!

Достаточно не рыжим быть, И только!
И вам уже, считайте, повезло!
Бывает безотчетная жестокость?
Бывает неосознанное зло?

Ну что ж, пускай,
Я даже очень рада,
Что я такою рыжей родилась!
Так узнают, наверное,
Как надо
Идти сквозь строй, не опуская глаз.

Чтобы взглянули пристально девчонки,
Чтобы у них сползла усмешка с лиц,
Чтоб побежали в рыжий красить челки
И тоненькие хвостики косиц,

Чтоб замолчали пацаны пристыжено
И отступили бы на шаг назад... 
Я вдруг себя почувствовала рыжей.
Сейчас, сейчас я подниму глаза!





Боги

Да, горшки обжигают боги.
А берутся все — чудаки!
Все берутся, но слишком многие
Обжигаются о горшки!

Обжигаются — и ругают
И богов, и весь белый свет,
— Мол, не боги горшки обжигают
Мол, на это запрета нет!

Но работают боги, как боги,
Без бахвальства и суеты,
Их движенья скупы и строги,
И закончены, и просты...

Я еще обжигаться буду,
Я ладони у щек стужу,
И без зависти,
Как на чудо,
На творенья богов гляжу.





Песенка скомороха

Легко ль царить?
Что говорить!
И Божий гнев,
И гнев людской,
Неловкий взгляд —
И чья-то прыть,
Кого уж не остановить,
Неловкий жест —
И кровь рекой...

Но все хотят,
Хотят царить,
Хотя б над кочкой,
Над клочком,
Хотя б над малым
Пятачком,
Что от руки и до руки —
Пусть не цари,
Хотя б царьки!

А царство духа —
Где оно,
Каким счастливейшим
Дано? 
Вот где царить —
Так уж царить,
Над всем обыденным
Парить,
С богами
Равным говорить!

Я шутовской колпак
Сниму,
Возьму я посох и суму —
Но всюду
Жажды власти
Власть,
И негде
Яблоку упасть.




Метро

Станция Революции,
Любимица экскурсоводов,
На стенах, в твоих барельефах,
Еще продолжается бой. 
Дети разных народов
В твоих отразились сводах,
И через все границы
Тебя увезли-с собой.

На барельефах герои
В вечную бронзу отлиты,
На постаменты подняты,
Смотрите — вам говорят! 
Только полы у станции —
Чьи-то могильные плиты,
Поруганные, безымянные,
Скорбно лежат подряд.

Я винтик из той же бронзы,
Штампованный комсомолом,
С душою, открытой настежь
Гимнам твоим и ветрам,
Станция Революции
Была мне когда-то школой,
Станция Революции
Была для меня, как храм
.
Станция Революции,
Пересеченье линий,
Судеб страны скрещенье,
Словно скрещенье клинков,
Небо, что над тобою,
Таких не рождало ливней,
Что смыли б и кровь, и память,
И ложь барабанных слов.

Станция Революции
У самой площади Красной... 
Позеленела бронза
На дулах и кулаках. 
Станция Революции —
Жертв не бывает напрасных. 
Твои — чтобы мир ужаснулся
И не повторил
В веках.






Дон Кихот

Статуэтка Дон Кихота
Без меча.
Ему, бедняге, нелегко —
В руках лишь книга,
И в глазах его тоска —
За добро и справедливость
Горько биться на бумаге,
Если пламенное сердце,
Если верная рука!

Царство разума и света —
Где оно, вы мне ответьте!
Кто сейчас в него поверит,
За него на бой пойдёт?
И мечтателям великим
Неуютно на планете,
И с тоской глядит на это
Безоружный Дон Кихот.

Белое не станет чёрным,
Чёрное не станет белым,
И подонки, как известно,
Не читают мудрых книг.
Им понятен меч, и только!
И кому какое дело,
До твоих, мой друг, скитаний,
До метаний до твоих…

Языки нелепых мельниц
Снова мелют, что попало,
Снова льются чьи-то слёзы,
А не видно никому,
И опять смеётся сытость
Над голодным идеалом,
И желанье жить иначе
Не прощается ему.

Нам — в тревогах и заботах
Тоже часто  не до книжек.
Но потёрты их страницы
Так, что светятся насквозь!
Не горюй, мой бедный рыцарь,
Будем биться за мальчишек —
Может, им ещё удастся
То, что нам не удалось…






*   
*           *

Приснилось —
Я иду тропой,
Где нет пути назад,
Где даже птицы не поют,
Лишь вороны кричат.

Старо добро,
И зло старо,
Бороться хватит сил?
И ворон чёрное перо
Мне в руки уронил.

Хвалил его на сто ладов,
Твердил:
— Пора, пора!
Но не нашла в душе я слов
Для чёрного пера…

Чем дальше в лес,
Тем гуще лес,
Встаёт сплошной стеной,
И камарилья комаров
Гундосит надо мной,

И трудно веровать в добро,
Но даль светлым-светла!
Я вырву белое перо
Из своего крыла.




*
*            *
А певец был, наверное, слеп,
Что воспел он цветы, а не склеп,
В чьей великой тени и пыли
Этим утром они расцвели.

И осмеян он был слепой
И всезнающею толпой.
И ни в чём не виня её,
Продолжает он петь своё.




*
*               *

Рижанка мне показывала Ригу.
Такая Рига может лишь присниться —
Мне Рига открывалась, словно книга,
Где время  перепутало страницы.

Где всё вокруг — легенды и преданья,
Где готика чиста и высока,
Века здесь опираются на зданья,
Корнями уходящие в века.

А улицы текли, домами сжатые,
И выводили к паркам и мостам…
Любила я всегда без провожатых
Бродить по незнакомым городам.

Любила я тихонько трогать стены,
Дышать бензином,
Падать от ходьбы —
Я в города вживалась постепенно,
Чтоб никогда их больше не забыть…

На старой Риге древности вериги,
А готика летящая легка!
Меня водила женщина по Риге
Улыбчиво, радушно — по векам.

И были все герои ей знакомы,
Как будто с детства лично знала их,
Она была здесь, в городе, как дома,
Среди привычных и вещей, и книг,

И просто — по местам своим любимым
Водила, не стараясь поражать.
И город был уже неотделимым
От сердца своего,
От горожан.







Перекрёсток

Ну, зачем тебе свирелька?
Ведь её совсем не слышно
В этом грохоте оркестров,
В этом скрежете машин…
Никому её не слышно,
В двух шагах её не слышно,
И её на целом свете
Слышишь только ты один.

В этом городе огромном,
Здесь, где улицы — кругами,
И проспекты, словно шпаги,
Рассекают их кольцо —
Только искры светофоров
Остывают под ногами…
Но глаза твои бездонны,
Но светло твоё лицо!

Ну, зачем тебе свирелька?
Ты не видишь, как нелепо
В этом грохоте и громе
Петь и слушать самому,
Где толпа — водоворотом,
Где спокойно только небо,
Только небо и спокойно,
Непонятно, почему…

За витринами большими
Ничего тебе не надо,
В переполненный троллейбус
Не вскочил ты на ходу…
Пробегу по перекрёстку,
Подойду, и стану рядом.
Подожди ещё немного,
Видишь — я уже иду.



*
*             *

Я так сильна,
Когда не влюблена!
Насмешлива, смела — неуязвима!
Ведь так легко быть издали любимой,
И в душу не заглядывать до дна.

Но стоит мне влюбиться, как же я
Всё делаю совсем не так, как нужно —
Послушная, как вольная струя,
Попав в сосуд,
Во всём ему послушна.

Вчерашний раб уж мнит себя царём —
Ещё вчера от робким был и нежным.
Но как же он командует небрежно,
Решив, что гордый город покорён!

Мне б на тебя смотреть издалека,
В подзорные медлительные трубы…
Ведь все безумства, и во все века
Во имя Женщины, Которая Не любит!
Да, все безумства,
И во все века!



Золотая рыбка

Голос мой так беспомощно мал,
До тебя он едва долетает —
Золотую ты рыбку поймал,
Приглядись — ведь она золотая!

Не сжимай её в крепкой руке —
Перед кем своей силой кичиться!
Не бросай ты её на песке
Задыхаясь, беспомощно биться.

Не насытит твои невода.
А сама онемеет от горя…
Ты не можешь ей душу отдать —
Отпусти её в синее море…




*
*                *

Здесь сороки кричат,
Не вороны,
Этот крик не пророчит беду —
Что за дело им всем, посторонним,
Что к тебе я иду!

Как задели мы их ненароком,
Видя — только друг друга,
Да синь,
Что бесхвостая, злая сорока
Полетела на нас доносить?

Ты на шум этот глупый
Не сетуй,
Эта стая не может молчать!
Погляди мне в глаза,
И на сердце
Положи меня, как печать…

Здесь сороки кричат,
Не вороны,
Этот крик
Не приносит беды!
Вон какие высокие кроны,
Вот какой добрый лепет воды,

И к сорочьей возне
Равнодушны
Устремленные в небо стволы!
Видишь, как мои губы послушны,
Видишь, как мои руки теплы…

Упаду головою в колени,
На пол слове прерву разговор —
Поспеши!
Будь подобен оленю
На расселинах гор…





В больнице

Я город на семи ветрах
За тридевять земель…
И к горлу подступает страх,
Неведомый досель —

Окружены двенадцать врат
Осадою сплошной,
Костры,
                костры,
                костры горят
Под каждою стеной!

И лишь открытый всем ветрам,
Всех приютить спеша,
Горит свечой высокий храм
По имени Душа.

Я нападенья не ждала
Средь мирных дней и дел —
Не заготовлена смола,
Ни ядер и ни стрел!

А враг уже ползёт со стен,
Идёт, неудержим,
По голубым протокам вен,
По перепутьям жил…

Мой город!
Он уже ничей,
В обломках и пыли
Уже от вражеских мечей
Защитники легли,

И рвётся враг по их телам,
Всё на пути круша,
В высокий беззащитный храм
По имени Душа…

Гони же белого коня,
Забудь свои дела,
Чтоб я тревогу и любовь
В твоих глазах прочла,


Ладонь на лоб мне положи,
Чтоб не горел в огне…
Чтоб было для чего
За жизнь
Ещё держаться мне.




Воздушные замки

Полыхают
Воздушные замки мои,
Все, что было когда-то мне мило,
Что построено было
Руками любви,
Что надеждой расцвечено было...

Догорают стропила,
И пепел печет,
И так больно душе обнаженной,
А потом забывается
Времени счет,
И в глазах —
Этот праздник сожженный.

Похожу, помолчу,
Не скажу никому,
Но чего ты, душа моя, ищешь
Там, где ветру осталось
Гудеть одному,
На моем голубом пепелище?

Убежать бы,
Уехать в другие края —
Но чего же ты по свету ищешь,
Если где-то
Душа позабыта твоя
На твоем голубом пепелище!

На дорогах чужих
Холоднее ветра,
Злее зной и мучительней жажда,
И тоска —
Одиночества злая сестра —
Здесь за горло возьмет не однажды!

Пусть воздушные замки
Способны гореть,
Но под их голубыми обломками
Лучше было и вправду бы
Мне умереть,
Чем по миру скитаться с котомкою,


И просить подаянья на шумных углах —
На копейку
Дешевого счастья,
Тонкий ломтик любви,
И дыханье тепла,
Пониманья глоток и участья...





Омут

Тихий омут,
Темная вода,
Что ни кинешь —
Канет без следа,
И опять лежит,
Не зная дна,
Темная
Речная глубина.

Ранним утром
Я сюда приду,
Брошу в омут
Горькую беду,
И над ней
Сомкнётся навсегда
Тихий омут,
Темная вода.

Спрячет речка
Горькую беду,
Но себе я
Места не найду —
Будет сниться
Долгие года
Тихий омут,
Темная вода...

И свою
Горючую беду
Я сюда
Оплакивать приду,
Я приду,
Хоть знаю наперед —
Тихий омут
Тайн не выдает.

Скажет речка:
— Поздно ты пришла,
Голова твоя
Совсем бела...
Тихий омут,
Темная вода —
Не ходите, девочки,
Сюда.




Источник любви

Пила одна я
Из Источника любви
На Пантеоне,
На горе Мтацминда.
Да минет чаша!
Но она не минет,
Пила одна я из Источника любви
.
Была такая ранняя весна,
Что и весной себя не сознавала,
И только где-то в вышине звучала
Весенняя — весенняя струна!

В себя вобрав все горести мои,
Вода горчила.
Терпко пахло хвоей...
Любовь прекрасна, если любят двое!

Пила одна я
Из Источника любви.
И с вышины спускалась я одна,
И только где-то
Эхо повторяло —
Не зачеркнуть,
И не начать сначала,
Не минет чаша —
Пей ее до дна.




В гостинице

Открывает душу мне
Женщина одна.
Я молчу, я слушаю —
Говорит она.

В номере гостиницы
С нею мы вдвоем,
Полон шкаф гостинцами
Для родни ее.

— А живем на хуторе,
До района — день,
Дом хороший, бутовый,
Все, как у людей!

Два сынка,
А дочка-то,
Что твоя юла!
Три всего годочка ей,
Вся в отца пошла!

— Замужем ты, милая?
Нет, расстались мы.
Может, и помиритесь?
А давно?
— С зимы...

— Что же он, погуливал,
Или, может, пил?
— Нет, чего уж не было,
Просто разлюбил.

Говорю:
— Что сделаешь!—
И гляжу — тайком
Вытирает женщина
Слезы кулаком,

А они все катятся
Светлой бороздой...
Что ж ты плачешь, добрая,
Над чужой бедой?

У тебя на хуторе
Дел невпроворот —
Утки, гуси белые,
Сад, да огород,

Деревенский, женский-то,
Ох, нелегок труд!
Ты в Москве на выставке —
Зря ведь не пошлют!

Говорю:
— Что сделаешь,
Если так пришлось!
...Я давно не плакала —
Просто нету слез

Я живу — не жалуюсь
Людям, хоть убей.!
Врут ведь, что от жалости
Человек слабей!

Может, просто-напросто —
Вот она, беда —
Не жалел никто меня
В жизни никогда!

Поклонилась в ноги бы
Я тебе за ту,
За твою, исконную,
Бабью доброту!

Чтобы у парней твоих
Ладились дела,
Чтобы твоя младшая
Счастлива была,

Что б до самой старости,
До седых волос,
Нелегко, но счастливо
И тебе жилось!



*

*                *

Растеряла листья осина,
Запылали кроны берез...
Это только внешне красиво,
Это грустно, если всерьез.

Ветви кленов, огненно красные,
Разметались, словно в жару,
Осень все встречают по-разному
На одном холодном ветру
.
Хочется сказать — не тужите,
Будет вам зима по плечу,
Хочется сказать им — держитесь!
Только я стою и молчу.

Роща вся горит-догорает,
Горькие осины стоят...
Бродит где-то не за горами
Золотая осень моя.



Общежитие

В женском общежитии
Молча, словно вызов,
У окна на тумбочке
Замер телевизор,

И сидят, притихшие,
Лишь глазищи настежь —
Спрашивают девочки:
Что такое счастье?

С виду, вроде, взрослые,
А такие дети!
Спрашивают девочки —
Есть любовь на свете?

Светлые, красивые,
Как берёзки в роще,
Вы спросите, девочки,
Что-нибудь попроще!

Я вам счастья, девочки,
От души желаю,
Ведь за счастьем по свету
Сто дорог прошла я!

Улыбнусь невесело,
И махну рукою —
Я не знаю, девочки,
Что оно такое…

В женском общежитии
Окна в занавесках,
Мне одно доподлинно,
Девочки, известно,

На одно уверенно
Я могу ответить —
Про любовь…
Ох, девочки,
Есть она на свете!




         *
   *            *

Мы расстаемся.
Это слово
Незримой тяжестью гнетет.
И вспоминается мне снова
Дальневосточный теплоход.

Прожектора пересекались,
Прогнать не в силах темноту,
И расставались, расставались
У теплохода на борту.

Там смех звучал,
Тут были слезы —
Неодинаков оргнабор!
И в красном свитере заноза
Плясала всем наперекор,

— Не забывай!
Пиши!
И песня,
И репродуктор — что есть мочь
И неизвестность,
Неизвестность
Стоит вокруг стеной, как ночь...

И отошла баржа в сторонку,
И развернулась,  и уже
Та, в красном свитере, девчонка
Отплясывает на барже,

И голоса звучат все глуше,
И песни простенький мотив,
И теплоход — кусочком суши —
Стал, как земля, невозвратим.

Еще стоял,
Гудя протяжно,
Еще светил,
Светил в упор —
Но выбросил  моряк бумажку
С девчачьим адреском за борт!


И на волне она взлетала,
И не брало ее водой,
И все белела,
Все блистала
Одной-единственной звездой..





Мыс Край Света               
                На острове Шикотан
                есть мыс Край Света
Мыс Край Света — это да!
Край из края,
Грань из граней,
Я пьянею от названья:
— Как добраться мне туда?

— Как добраться?  Да никак,
Все дороги поразмыло,
И зачем вам?
Там уныло,
Утром солнце,
Ночью мрак,

Я вот слово вам даю —
Ничего там нет такого,
Бродят берегом коровы
Там, у света на краю.

Там обычного печать,
Скалы и морские дали —
Мне бы хоть немного дали
Там, у края постоять!

Но с машинами беда —
На Край Света рейс порожний!
Что ж он так неосторожно
Поманил меня туда?

Убедить себя, что нет
В самом деле этой грани,
Пусть останется бескрайним
Для меня мой белый свет!

Убедить, что не резон
Ехать в эту даль напрасно —
Света край,
Он лишь подразнит
И уйдет, как горизонт...

Закружат меня дела,
Но останется осадок,
Что была я рядом, рядом,
А до края не дошла!






Качка

И было-то четыре балла!
Какой тут смысл идти ко дну?
Но как наш сейнерок швыряло,
Несло с волны и на волну!

Мне было худо,
Скажем прямо.
Дышать стараясь глубоко,
Глаза я прятала упрямо
От деловитых рыбаков.

Старалась я ходить смелее,
И всё боялась, как огня —
Вот все поймут, и пожалеют,
Что согласились взять меня.

И не хотела ничего я,
Я только видела одно:
Как у меня над головою
Ходила мачта ходуном

И морячок — совсем невзрачный,
Не волк морской, а выдал вот:
— Да не смотри ты вверх, на мачту.
На горизонт смотри, вперёд!

На этом чёртовом просторе,
Где клочьями висела мгла,
Черта делила небо с морем.
Она незыблемой была!

Есть что-то стойкое, и значит,
Ещё не так плохи дела…
И позабыла я про качку,
А качка, знаете, была.






Сейнер «Обаятельный»

Океан.
Далеко до суши,
И в зелёной глуби его
Под прожектором две горбуши,
То медузы, то ничего.

Ищем сайру.
А сайры нету,
Будто прячется от огня!
И тревожит меня примета —
Может, это из-за меня?

Я старательно не мешаю,
Возле рации не дышу!
И, насколько себя я знаю,
Я несчастий не приношу...

Как спокойны все остальные,
Им — обычная из ночей!
Но, как бабочки водяные,
Замелькали рыбки в луче.

И уже по волнам, по зыби
Пляшут, мечутся — будь здоров!
Будто праздник какой-то рыбий
В свете синих прожекторов.

А потом загораются красные
После синих прожекторов —
Тот, кто видел, как сайра празднует,
Не обмолвится — рыбья кровь!

Волны, волны, да шалый ветер,
Словно струны, тросы звенят,
Остались одни междометия
Восхищённые у меня!

Это вам уже не рыбалка,
Это лов, промысловый лов.
Жалко сайру мне,
Правда, жалко,
Но болею за рыбаков!


Волны движутся по касательной,
Волны плещутся по бортам,
А на сейнере «Обаятельный»
Обаятельный капитан…





Шторм

Трещит обшивка корабля —
Не шутит море!
Обвитый пеною,
Встаёт девятый вал,
И ветер,
Силу нагуляв в морском просторе,
У капитана хочет выхватить штурвал.

Зачем вы в дальний  этот путь
Собрались, люди?
За славой?
— Нет.
Богатством?
— Нет!
За счастьем?
—Нет…
Зачем вы в трудный этот путь
Пустились, люди?
— Родимым воздухом вздохнуть
За много лет.

Вас ждут любимые давно —
Скажите, люди,
Выходят на берег,
Не сводят с моря глаз?
Вас ждут родные и друзья —
Ответьте, люди!
Да там, наверно,
Только камни помнят нас.

Эй, капитан, держи штурвал,
Здесь где-то скалы!
И море,
Вдоволь наигравшись кораблём,
Ещё не знает —
Донести его к причалу,
Или на дне,
В музее выставить своём.




Супутинскому заповеднику

Этот сказочный лес —
Как в мои затесался маршруты?
Не остаться мне здесь,
Ведь рассчитан мой мир по минутам!

Высока и ясна,
Не поверишь,
Прислушаться странно —
Здесь стоит тишина,
Заповедно стоит, первозданно,

Пахнут травы, как мёд,
Пахнет свежее сено в телеге,
По тропе нас ведёт
С городскою бородкою егерь.

С этим лесом большим
Он — одно,
И ему не понятно,
Ну, куда мы спешим,
Ну, зачем торопиться обратно?

Все мы что-то должны,
Мы об этом на миг не забыли,
За глоток тишины
Мы ещё наглотаемся пыли,

Все мы что-то должны —
Я стою, и молчу, и любуюсь —
За глоток тишины
Я на плату готова любую!

За глоток тишины
Я б опять, без оглядки, решилась
Добираться весь день
В раскалённой от зноя машине…

Но пора уходить.
Мы уйдём, и пока по пути нам,
Нас пойдёт проводить
Голубая река Супутинка,

Я на миг задержусь —
Надо ехать, товарищи правы,
Только впрок нагляжусь
На деревья, на скалы, на травы.





*
*           *

Пью залпом горячее лето,
Дышу всем простором полей,
Хожу босиком по нагретой
До трещинок мелких, земле!

Под солнцем, огромным и ярым,
Гоняю в дорожной пыли
На маленьком газике старом
От времени — цвета земли…

Умолкнут вечерние звуки,
Затихнет дорога, пыля,
И женщин усталые руки
Темнеют, как хлеб и земля.

А позже знакомо-знакомо
Привычно потянет дымком,
Запахнет и хлебом, и домом,
Теплом и парным молоком.

И что происходит со мною —
Так хочется плакать и петь,
Как высветят звёзды с луною
Дорогу и тихую степь…

И только бы в этом покое,
Когда отдыхают поля,
Была моя песня такою
Простою,
Как хлеб и земля.




Синяя птица

Я видела Синюю птицу,
Могу поручиться!
Я видела Синюю птицу
Своими глазами —
Машина летит по дороге,
И солнце садится,
И ветер от зноя
В далеких предгориях замер,

Я видела Синюю птицу,
Могу поручиться!
Она у стекла ветрового
Мелькнула виденьем —
Лишь в памяти
Это мгновение длится и длится,
Лишь в памяти мы
Останавливать можем мгновенья!

Была она синею вся,
Ослепительно синей,
И крыльев размах —
Словно синяя шаль с бахромою,
И легкое тело
Сверкало изяществом линий,
Как будто была она здесь
Королевой самою!

Да, жизнь мне
За все отплатила,
Дала мне сторицей!
А друг мой туркмен
Вел машину спокойно и ровно..
Смотри, — я кричала —
Смотри, это Синяя птица!
А он отвечал,
Что зовут ее синей вороной.

Ну, что ж!
Если непогодь злится
И туча клубится,
И над моей головою
Беда ли, гроза ли,
Я знаю — со мной
Никогда ничего не случится —
Я видела Синюю птицу.
Своими глазами!



Ярмарка

Пусть поговорки старые
Твердят всю жизнь подряд,
Что юность лишь — на ярмарку,
А прочие — назад,

Но еду я на ярмарку, на ярмарку!

Все еду я на ярмарку,
И солнышко в глаза,
Уже мои ровесники
Поехали назад!
Пошли, пошли, поехали —
Верхом, пешком, ползком,
Кто цугом, да нагруженный,
А кто — с пустым возком,

Но еду я на ярмарку, на ярмарку!

Все еду я на ярмарку,
И шум слышней уже,
Но подломилось колесо
Возка на вираже,
И кто-то злобно крикнул вслед,
Что ярмарки-то нет!
...Как блестки праздничных ракет,
Сквозь слезы — солнца свет,

И еду я на ярмарку, на ярмарку!

А ветер, ветер бьет в лицо,
Расцвечивает сны,
И треплет волосы мои
Девчоночьей длины,
А что везу на ярмарку —
Не меда туеса,
Лишь ожиданье радости,
Да веру в чудеса...

И еду я на ярмарку, на ярмарку!




*
*               *

Что белке померещилось во мне?
Проснулись древние инстинкты разом,
Она прижалась к ветке на сосне,
Кося настороженным круглым глазом.

А я ей все внушала, как могла,
Что я ружье не спрятала за спину,
Что я уйду — не причиню ей зла,
Не закричу и шишкою не кину.

Не шевелились ни она, ни я,
Настороженно замерли деревья...
Мы вышли из доверья у зверья,
И у деревьев вышли из доверья.






*
*               *

Проходит день, как миг,
Без мыслей и без слов,
Когда меня томит
Предчувствие стихов.

И если я засну
У зорь на рубеже —
То все равно душа
Моя настороже!

Как будто ей впервой,
Душе моей живой,
От боли изнывать
Под раной ножевой,

Со мною слезы лить,
На праздниках плясать,
На всех моих кострах
Гореть и воскресать!

А вот когда любовь
Подходит, не дыша —
Ни счастья, ни беды
Не ведает душа,

И даль ещё светла,
И боль ещё мала,
А ей уже вот-вот
Гореть в огне дотла.





Музе

Не обходи мой дом, сестра!
Не обижайся, если даже
Как нынче, ты пришла с утра,
А я стираю или глажу.

Или куда-нибудь бегу
И поспеваю еле-еле...
Прости,
Ты видишь — не могу!
Приди на будущей неделе..
.
Не обходи мой дом, сестра!
Вот стол накрыт,
Листом белея,—
Приходишь,
Говоришь — пора!
А я опять лежу — болею.

Но приходи!
Закроем дверь,
Друг другу наново поверим —
Горчайшую из всех потерь
Не прибавляй к' моим потерям,
Не обходи мой дом, сестра...




*
*               *

Два поезда — из точек А и Б,
В конце задачника ответ готовый,
Предельно просто!
А в моей судьбе
Два поезда из точек А и Б
На всех парах летят без остановок.

А рельсы ведь до боли параллельны!
Я так боюсь, так жду я, не дыша
Вдруг поезда промчат по этим рельсам,
Одни огни в пути перемешав.

Два поезда из точек А и Б…
Как скоры в арифметике решенья!
А я боюсь,
Я так боюсь крушенья.
На рельсах, что протянуты к тебе…










*
*            *

Птичьи следы на высоком снегу,
Солнечный луч на сосне…
Если однажды я жить не смогу —
Пусть это вспомнится мне!

В дальнем окошке мерцанье огня,
Снега неслышный полёт…
Если однажды разлюбишь меня —
Вспомни!
И это пройдёт…

Если с тобою расстанемся мы,
Что б ни служило виной —
Надолго хватит мне этой зимы,
Хватит на годы —
Одной…




*
*               *

Всё укроется снегом белым,
За снегами придёт весна…
Я привыкнуть ещё не успела
К сочетанью — «твоя жена»
.
В нашем доме закрою двери,
Скатерть белую постелю,
И никак не могу поверить
Сочетанью — «тебя люблю»!

Не войти ни беде, ни боли —
Защитишь и укроешь ты…
Не привыкну я жить в ореоле
Этой силы и доброты!

По-над окнами мчатся, мчатся
Дни и месяцы,
Но никак
Не привыкну к простому счастью —
Засыпать на твоих руках.

Ты мой сон, и моя бессонница,
Я горю на крутом ветру! 
Я не знаю, чем это кончится…
Если кончится, я умру.





А.С. Пушкину

Осенний полдень,
Ясный и холодный,
Последних листьев
Сжавшийся комок
Шуршит у двери,
И судьбе угодно,
Что дом на Мойке
Заперт на замок.

Выходит,
Столько ехала — и даром,
У всех прохожих
Спрашивая, шла,
Несла неосязаемый подарок —
Поклоны лип из Царского Села.

А ветви у кустарника —
Что свечи,
И язычками
Листья на ветру,
Полночный снег
Укрыл Вам тихо плечи,
И лишь слегка
Подтаял поутру.

Ваш дом и Вы —
Глядите друг на друга,
И слушают деревья, не дыша,
Как чисто и светло
Поет пичуга,
Как будто чья-то певчая душа.

Такая грусть
В ее нехитром соло,
Оно такою нежностью полно,
Как будто бы
Поет и плачет голос
Прекрасной женщины,
Любившей Вас давно.

Уже другие птицы улетели,
А ей — ни жить, ни петь
От Вас вдали —


Ведь как никто
Вы и любить умели,
И как никто
Вы стоите любви.

Прислушайтесь,
Как ветер листья носит —
Он Ваши строки шепчет наизусть,
Ведь как никто
Вы понимали осень,
Природы всепрощающую грусть.

Ничто Вас в жизни
Победить не сможет —
Убить любовь у этих милых стен..
И мой приход —
Он объясненье тоже,
И ничего я не прошу взамен.





*
*             *

Мне снилось,
Что я дирижирую лесом,
Сосновым, кондовым,
От солнца сквозным,
И музыка
Мощной Бетховенской мессой
Легко и свободно
Вздымалась над ним.

Литавры гремели
И так ликовали,
Что радостью
Все наполнялось окрест,
И от восхищенья
В невидимом зале
Все люди вставали
С невидимых мест!

И звук
Поднимался все выше и выше,
Покуда хватало
Дыхания мне —
Казалось,
Весь мир эту музыку слышал
И вновь возвращал ее
Каждой сосне!

Казалось,
Что слушали толпы и толпы,
А следом казалось,
Что нет никого...
Но пусть хоть один
Нас послушать пришел бы —
Мы все повторили бы
Для одного!

И скрипки вступали
Светло и согласно,
И так же согласно
Им вторил фагот,
И боль не напрасна,
И жизнь — не напрасна,
Все будет прекрасно,
Хотя и пройдет...





А утром —
Я все это вспомнить пыталась,
Но вот — не могла,
Не могла, хоть убей!
От счастья
Лишь легкая тень оставалась,
Был музыки отзвук
Слабей и слабей,

Аккорд на басах,
И опять переливы,
И звук обрывается
Там, в вышине…
Я вспомню,
Я вспомню!
И стану счастливой,
Какою случается
Только во сне.






Осенние фонтаны

Как странны поздней осенью фонтаны!
Пустынны облетевшие сады,
Взлетают, и становятся туманом,
Своим дыханьем —
Капельки воды.

Какая щедрость — могут не поверить,
Какое безрассудство — вдруг мороз!
И тихо отстраняются деревья
Уже не принимая их всерьез...

Они — другого времени примета,
И от зимы на самом волоске
Все кажется, что их забыло лето,
Как детскую игрушку на песке...





*
*         *

Опять мороз по памяти рисует
Какой-то странный лес...
В нем все деревья
Полны такою молодою силой,
Как будто бы огромный груз веков
Еще не лег им тяжестью на плечи,
Не научил жить сдержанно и тихо,
Не распускать невиданные листья
И не растить гигантские стволы.
Мороз рисует на оконных стеклах
В свободной и размашистой манере —
Лес только так и можно рисовать!
Давным-давно мороз убил деревья.
И каменными черными пластами
Они лежат на сердце у земли.
И вот теперь, боясь, что постепенно
Они совсем из памяти исчезнут,
Рисует этот белый лес на стеклах,
На всех подряд...






Пехота

Куда ты шагаешь, пехота,
И в солнце, и в слякоть, и в снег?
Гарцует на лошади кто-то,
И вьётся султаном успех!

Подбросить тебя до привала,
Налить тебе щей в котелок,
И ты б ещё так зашагала —
Никто обогнать бы не смог!

Куда ты шагаешь, пехота,
Равниною и крутизной?
Султан, повлажневший от пота,
Как маршальский жезл за спиной!

Чем дальше, тем меньше поклажа,
И дальние звёзды светлей,
И тот, что на лошади, скажет:
— Пехота! Гляди веселей!

Лишь песни щемящая нота,
А прочее всё — ерунда!
Куда ты шагаешь, пехота?
А Бог его знает, куда…






Апрель

Подай мне весточку, апрель!
В моей душе такая вьюга…
И я прошу тебя, как друга,
Подай мне весточку, апрель!

Подай мне весточку, апрель,
Сквозь все завесы снегопада,
Поверь, мне это очень надо,
Подай мне весточку, апрель!

Пусть не подснежником в дому, —
Капелью с чьей-то тёплой крыши!
Не сомневайся, я услышу,
Не беспокойся, я пойму.

Пусть не ручьи, не птичья трель —
Лучей мне горстки не хватает,
И всё пройдёт,
Душа оттает,
Подай мне весточку, апрель






*
*            *

Чего я хочу —
Я так много хочу,
Как будто на свете
Мне все по плечу,
Я так не боюсь
Ни воды, ни огня,
Как будто бы
Создан весь мир для меня!

А что я могу —
Я так мало могу,
Снежинкой
Горю на высоком снегу,
Но солнце пригреет —
Всю толщу снегов
Я светлой слезою
Прожгу...



Домой

Дверь покосилась,
Поникла ограда,
Тянутся, тянутся
Ветви из сада…

Что не отводишь
Печального взгляда?
Мы тебе рады.
Так что ж тебе надо…






Качели

А мир сомкнётся на пределе
Вдруг — до больничного окна,
В котором скверик, да качели,
Да краем улица видна...

Соседка шепчет еле-еле,
Чуть слышно —
Господи, прости!
А там, на улице —
С качелей
Не могут парня увести.

Летит, кривую огибая,
И снова вниз,
И воздух крут,
И рубашонка голубая
За ним летит, как парашют,

Мелькают лестницы и крыши,
И кожей ощущаю я,
Как замирает он на высшей
Счастливой точке бытия!..

Как дни неистово летели,
Все, до единого, мои,
Как были высоки качели
И слез, и счастья, и любви.

Как были высоки качели —
И я лечу,
И все летит,
И сердце плакало и пело,
И каменело от обид,

И вкус побед и пораженья —
Ни дням покоя,
Ни годам
Горизонтального движенья
Я тех качелей не отдам!

Какою жизнь измерить мерой —
Мгновений,
Или долгих лет?
...Моя соседка шепчет скверу:
— Прощай ты батюшка наш,
Белый свет...





Собаки

В этом дачном посёлке
Пойди-погуляй!
Только выйдешь на улицу —
Сразу же, хором,
Поднимают собаки
Неистовый лай,
Надрываясь до хрипа
За каждым забором.

Будто чуют печёнкой
Во мне чужака —
Забывая
Свои ежедневные драки,
Как одна —
Лишь вздымается шерсть на боках,
И глаза стекленеют
У каждой собаки.

Что же здесь охраняете
Вы от меня,
В этом мире, простом и зелёном,
В котором
Я всем травам  — своя,
И всем птицам — родня,
И всем елям  — сестра,
Что у вас за забором!

Мне сказать бы,
Сказать им:
— Ну, как же вы так,
Дай вам волю —
Да я б не увидела света!
Я ведь с самого детства
Любила собак…
Только где им  за лаем
Услышать про это.




*
*           *

Зелёные вагоны
Проплыли на Москву…
Упал солдат зелёный
В зелёную траву.

И облачные тени
Над ним и надо мной,
И был он в увольненье
На целый выходной!

И ландыши качали
Головками, хмельны,
И не было печали,
И не было войны…

Но мне вдруг показалось —
И замерли слова!
Упал — и стала алой
Зелёная трава…

А в мире неспокойно,
И столько, столько лет
Под нашим небом войны,
В которых правых  — нет!

И дуло автомата
Нацелено в висок,
И падают солдаты
На камни и в песок.

Они — всё те же винтики,
Что в бой, что на парад,
И прячутся политики
За спинами солдат,

Их вновь везут куда-то
Во сне и наяву,
И падают солдаты
На снег или в траву,

Ни в чём не виноваты,
Подросшие едва,
Зелёные солдаты
И алая трава…




Просека

Бьют барабаны походные
Марши звучат военные,
А в человечестве - просека
От каждого убиенного.

Ходят по картам танки
Маленькие-маленькие,
А в настоящих танках
Насмерть сгорают мальчики.

Стриженые головы
Кладут на алтарь Отечества,
И остаются просеки
В добром лесу человечества.

Уходят, любви не знавшие,
Уходят, почти не жившие,
На головенку сына
Руку не положившие,

Только седеют матери,
Только отцы спиваются,
И ничего не сбывается,
Уже ничего не сбывается.

Вновь автоматная очередь,
Огненным смертным прочерком,
И в человечестве  — просека,
Просека,
               Просека,
                Просека.







*
*              *

Белый-пребелый —
Думал он разве,
Что выпав на землю,
Смешается с грязью?
Ему бы — позёмкой
По городу виться,
Блестеть у ребёнка
На длинных ресницах,
Под каблучками
Скрипеть у кого-то,
И падать с деревьев
От птичьего взлёта.

А он всё ложится,
Себя не жалея,
И к ночи
Становятся лужи светлее.
И утром,
Не зная о грязи вчерашней,
Кружится над городом
Тот, настоящий,

Которому с белой позёмкою
Виться,
Висеть у ребёнка
На длинных ресницах,
Под каблучками
Скрипеть у кого-то,
И падать с деревьев
От птичьего взлёта…





Песенка скомороха -2

Я иду своей дорогой,
Не горжусь,
Не кричу,
Что я на большее гожусь,
Вижу камни,
А не только облака,
Не смотрю на тех, кто рядом
Свысока.

А дорога мне ковровой
Не была!
Кто-то встретит
Кистенём из-за угла…
Но спасёт Господь,
И воинство Его,
И со мною
Не случится ничего.

Я иду своей дорогой
В снег и зной,
Только посох,
Да котомка за спиной,
Кто прогонит —
У охраны скорый суд…
А бывает,
И хлеб-соль преподнесут!

Я иду,
Свою судьбину
Не кляня,
Только песни
В той котомке у меня,
Только песни —
Ни вранья и ни затей,
Да свистульки с петушками
Для детей.