«Варюх! не перестаёшь ты меня удивлять, честное слово! Вот, что это за маскарад? Почему, скажи на милость, ты вырядилась в крестьянское платье? Неужели, оно лучше, красивее, чем то, во что мы тебя наряжаем? Что молчишь, скромница наша?» «Мам! Мне как-то не очень уютно в красивом платье с ребятами в горелки-то бегать… Вот я и переодеваюсь, когда иду к ним…» «Понятно… А где ты всё вот это взяла?» «Сшила… Мы с нянюшкой материи в кладовой отмотали… Не будешь её за это ругать? Ну, пожалуйста! Она же ни в чём не виновата… Это всё я… Всё я придумала… Она долго отговаривала!" « О, вот с этим я и спорить даже не стану! Тебя отговорить невозможно или, во всяком случае, очень сложно! – улыбнувшись, кивнула головою маменька – А раскраивал-то кто? Неужто, сама?» «Да! – не задумываясь, с гордостью ответила Варя – Ну, почти… Нянюшка присматривала, чтобы я ненароком материю зря не извела…» «Вот оно что… Дочь! А почему ты из всего этого тайну сделала? Объяснила бы по-хорошему… Неужели бы я не поняла тебя?» «Не знаю… Но мне почему-то казалось, что это такие пустяки… Ещё и этим вам голову забивать… У вас и так забот хватает и по дому, и в школе…»
«Вон оно в чём дело, оказывается! Ах, ты моя умница-разумница! А я было подумала, что ты просто не доверяешь нам с отцом, не хочешь, чтобы мы знали… Знаешь, как я сегодня гордилась тобою!» «Гордились?! С чего?» «Как же ты хорошо поёшь, красиво! Вот, кажется, и слыхала много раз, а всё одно… Очень! Откуда ты народные песенки знаешь?» «Как откуда? Да их все вокруг поют! И не захочешь, а запомнишь!» «А! Ну, да, конечно… Ты же вхожа в крестьянские дома… Варь! А кто там, в кустах-то был?» «В каких кустах, маменька?» « Ну, кто попросил, чтобы ты пела, а не та, другая девочка?» «Коля… он там опять для малышей что-то придумывал…» «Это какой Коля? Конюх?» «Да! Он всё время смеётся надо мною… Сами слышали – соловушкой прозвал… Хорошо, хоть не соловьихой…» «А это не одно и тоже?» «Да, но, согласитесь, что «соловушка» как-то приятнее…» «Что я тебе на это могу сказать, дорогая моя? В одном он несомненно прав, поклонник-то твой: поёшь ты и вправду замечательно, знатно поёшь! И "соловушка", ведь, не самое обидное прозвище! А? Как сама-то ты думаешь?» «Да, ну… смеётся, конечно! Наташка вон куда громче моего поёт! Мне кажется, что он, наверное, думает, что у меня и мозгов столько же, сколь у этой птички-невелички…» «Громче не значит лучше! Ворона вон как громко каркает, но кому приятно её «пение»? А что до количества ума вот в этой головушке ( она легонько постучала пальцем по лбу дочки), то, разве, он вообще там имеется?» «Ой, и вы туда же, маменька…» - совсем загрустила девочка. «Ладно! – сжалилась над нею мать – Ступай-ка, приведи себя в порядок и приходи в столовую, отец уже по тебе соскучился! Про проигрыш-то свой, небось, уже и позабыла? Проиграла? А кто за тебя отыгрываться будет?» «Да, ну… сегодня что-то неохота… Я лучше вышивать сяду…» «Нет, нет! Слышишь? Непременно приходи! Нам же грустно без тебя, без нашей звонкой соловушки!» «Ну, маменька-а-а – протянула недовольно Варя – Прошу вас, не повторяйте! А то ещё и папенька узнает…» «И что?» «Не хочу… Я уже и этому дураку говорила, просила, чтобы перестал дразниться… смеётся только…»
Вечером, после ужина, когда вся семья из столовой перешла в гостиную, Софья Иппатьевна, не говоря ни слова, села за рояль. Чарующие звуки музыки сразу же заполнили старинный барский дом задумчивым очарование мелодий Брамса, Шуберта, Бетховена, Листа, которые с великолепным мастерством и даже изяществом исполняла она, почти не делая перерывов между тем или другим произведением. Она играла с таким воодушевлением, не раскрывая партитур вовсе, так легко и по памяти, что Андрей в который раз вздохнул про себя: «За что же мне досталось вот это чудо рода человеческого, невероятное, невозможное моё счастье? Да, разве, здесь бы ей быть нужно? Она могла бы стать настоящим и бесспорным украшением любого салона самого высшего общества, которое только можно себе представить, а оказалась вон где… В дичайшей глуши среди полей да бездорожья… Я-то хоть время от времени пусть по делам, но выезжаю, встречаюсь с людьми, а она, бедняжка, только со мною да дворней, детишками в школе… Святая! Истинный Господь, святая! И хоть бы словом когда пожаловалась, хоть бы взглядом показала…»
А Софья, не умея прочитать всего этого в голове мужа, продолжала самозабвенно пребывать в мире музыки, в мире звуков… И вдруг из-под её лёгких, невесомо порхающих над клавиатурой пальчиков послышалось что-то такое, чего он не слыхал прежде… «Сонечка! А что вот только сейчас было?» «А это мы тебе сюрприз с Варенькой приготовили! Как, дочь, преподнесём папеньке подарочек, не сдрейфишь?» «Ну-ка, ну-ка! -приготовился слушать тот - Это даже интересно, заговорщицы вы мои, дорогие! Я весь во внимании!" Но Варя, совсем не ожидавшая со стороны матери подобной выходки, полностью растерялась… «Не знаю… - недовольно покосилась она в сторону рояля- Маменька! Это совсем не та музыка, которую исполняют в гостиных!» «Ишь ты! Вот она что знает-то! – удивился отец – А вы про что сейчас словами-то перекидываетесь?» «А ты попробуй сам уговорить её спеть то, что я буду играть, вот тогда и поймёшь суть моей затеи!» «Дочь! Неужто, ты мне сможешь отказать в подобной малости? А?» Варя сидела в кресле, свернувшись в клубочек, и молчала…
«Хорошо! – вовсе без энтузиазма произнесла она наконец – Но только тогда мы будем в расчёте, проигрыш мой вы мне засчитаете, ладно?» «Ох, купеческая ты внучка! Хлебом не корми, а дай поторговаться! Ладно, чего не сделаешь во имя большого искусства? Пой иди…»
И Софья вновь заиграла, свободно подобрав мелодию по памяти, «Во поле берёза стояла». И Варя, дождавшись окончания проигрыша, вдруг запела так чисто и сильно, так правильно попадая в ноты, что Андрей даже остолбенел от удивления… «Варюха! Да ты ли это? – закричал он после того, как стихли заключительные аккорды мелодии – Вот это да! Вот это пение! А голос-то какой, голос! Честное слово, не ожидал… Не думал даже! И это в таком вот возрасте… А что будет, как подрастёт, в силу войдёт, а, мать? Дар! Никак по-иному и назвать нельзя, дар Божий! Дай-ка я тебя расцелую, красавица ты моя! День ото дня не легче… Не успел от стихов опомниться, а тут вон опять что… Сонь! А, может, учителя пения пригласить, чтобы ей профессионально голос поставили, а?» «Для чего, позволь тебя спросить? Ты, что готов отпустить дочь в актёрки, на сцену? Не думаю… Да и, поверь мне, нет никакой необходимости в этом: у неё великолепная природная постановка, редкостное звучание! А диапазон какой! Абсолютный музыкальный слух! Диво… Не случайно и не зря на деревне соловушкой прозвали! Есть за что!» «Маменька! – вдруг резко вскочила девочка – Я же просила вас!»- и бросилась прочь из комнаты…
«Что вновь с нею?» – удивился Андрей. «А… Язык мой – враг мой! Видишь ли, сегодня я пошла подышать свежим воздухом в дубраву и там вдруг стала случайной свидетельницей, как солирует наша дочь в деревенском хороводе. Поверь, удивлена была не меньше твоего! Вот там-то так назвал поклонник её, конюх твой Николай! Пусть, говорит, соловушка поёт! А? Она и запела! Но послушай, какой интересный человек этот Коля! Ей Богу, очень интересный, очень!» «И чем же? Вот уж совсем неожиданная похвала из твоих уст… Где ты могла с ним пересечься-то даже случайно?» «Не видела я его ни разу, сразу скажу, чтобы ты не гадал понапрасну! Но вот дела его рук сегодня целый день меня прямо-таки восхищали! Да, да! И не смотри с таким недоверием, душа моя!» «Что такого мог сотворить простой конюх, в результате чего такая возвышенная дама, как ты, могла бы высказывать ему чуть ли не признания в его необыкновенности, что ли?» «А посуди сам! Мы вот только недавно с тобой обсуждали то, что на крестьянских ребятишках много всевозможных забот по дому возлагается…» «Ну?» «Так вот этот парень придумал как у нянек организовать часок-другой для собственных игр, свойственных детям! Представь себе, он выкопал такое углубление в земле там, в дубраве-то, чтобы солнышко не прямыми лучами в него било, а сквозь пусть и весьма редкую, но всё же крону дубов, и натаскал в него с того берега речного песка! Гениальное, по-моему, решение! Песок за день так нагревается, что за ночь не успевает совсем остыть…» «Ну, и для чего весь огород-то?» «А для того, что няньки эти притаскивают сюда своих подопечных и оставляют без присмотра даже, пусть и не на долго – куда они денутся? Выбраться наверх не могут - малы ещё! Песок тёплый – не застынут! Игрушек каких-то накидали – есть чем забавиться! Час-другой сами няньки свободны! Вот, ведь, взрослый парень и вдруг такое… А к Варьке нашей он не безразличен, поверь моему слову! Во как прозвал-то: соловушка! Не сорока какая-нибудь или ещё кто, а соловушка! Ласково-то как!»
«Фантазёрка ты моя! С чего ты взяла, что вот это всё он?» «Сказали… Нет, это всё соответствует действительности… Я о другом хочу сказать… Боюсь, что и Варюхе он не безразличен – уж больно яростно она отбивается если речь о нём заходит… Может, пока и сама не осознаёт, что с нею такое, но нужно смотреть в оба… Ишь, как стреканула-то… Завтра опять подлизываться к ней придётся… Характер – не приведи Господи… А окриком нельзя – замкнётся, ещё хуже будет…»
«Сонь! А, может, мне самому с ним поговорить? Пристрожить, чтобы и думать не смел! Не про его кузовок ягодка зреет! А?» «Погоди, милый мой! Тут как бы нам дров с тобою не наломать… А вдруг парень ни сном, ни духом… В каком свете дочь-то свою выставим? Но присмотрись, прошу тебя… А я её без присмотра не оставлю…»