И гуляка, и гаер, и ферт кишинёвский,
было много подобных, но равного нет,
наш блистательный друг Константин Семеновский,
Божьей милостью русский советский Поэт.
Он ценил этот титул превыше всего,
проводя свою жизнь по судьбе,как по лезвию.
В мире не было доли важней для него,
чем быть подданным царственной вечной Поэзии.
Боевой старшина,переживший войну,
молодецкая грудь в орденах и медалях.
Он имел не одну молодую жену,
но они ему, дьяволу, все изменяли.
Из Союза писателей гнали подчас,
по веленью ЦК в ЛТП заключали.
Но во всех ЛТП, где торчал он не раз,
алкаши его «Гроссалкашом» величали.
Все шинки кишинёвские,все кабаки,
все опасные злачные спиртзаведенья
Костя знал наизусть,как узоры руки,
как свои сокровенные стихотворенья.
Пешедралом, от домика возле тюрьмы,
он являлся в редакции, в жажде занятия,
но при виде его, как от чёрной чумы.
разбегалась в испуге писучая братия.
И тогда от обиды, с досады, со зла
он опять надирался, на радость хулителям.
Но милиция больше его не брала
ни в свои отделения, ни в вытрезвители.
Мы немало с ним выпили сладостных вин,
по Молдавии вместе поездили славно,
и везде, где б мы ни были, был Константин
на всех творческих встречах желанным и главным.
Я в Молдавии прожил немало годков,
но меня там всё время гнобили партийцы.
И тогда Жуков,Дудин,Орлов,Кочетков,
убедили в Россию домой возвратиться.
Много нашего брата, один за другим,
покидали Молдавию,прежде родную.
И всё чаще друзей провожал Константин,
по былым временам и собратьям тоскуя.
Он и сам был в Россию вернуться готов,
он же родом ивановский, там его чтили.
Но однажды мне мрачно сказал Кочетков,
что какие - то выродки Костю убили.
Задушили за пару паршивых рублей!
Но поймали ли их,я не знаю об этом,
сознавая,как горько, живя средь людей,
быть больным,одиноким, ненужным Поэтом.
Мне могилки его не сыскать днём с огнём,
позабыли его и творцы, и издатели.
И остались лишь только, как память о нём,
его книги у верных его почитателей.